— Очень ей это помогло в итоге. Сейчас я у тебя кое-что спрошу, а ты ответь правду. Ты привел тонтонов в Темнолесье?
Джек смотрит мне прямо в лицо.
— Нет, — отвечает он. — Им это и не требовалось. Они тот лагерь давно высмотрели. Я не смог помешать. Мог только прикрыть Мейв, Эш и Крида. Я дал им возможность удрать.
— Всем тонтонам делают татуировки за кровь, — говорю я. — Кого ты для этого убил?
— Помнишь, я поехал за теми типами, которые напали на Молли? Выследил до их лагеря. Они напились и отключились. Очнулись уже связанные, перекинутые через седла своих коней, на пути к Возрождению. Я их сдал Указующему. Рассказал, что они сделали. Он велел их расстрелять. Предложил мне спустить курок. Я согласился. За это получил татуировку.
Джек познакомился с Демало. Только представить их в одной и той же комнате… Даже думать об этом невозможно.
— Зачем ты со мной расстался? — говорю я. — Поехал бы с нами сразу — ничего бы этого не было. А теперь все погибло. Почему ты не поехал?
— Ты знаешь, почему, — отвечает он. — Я должен был рассказать Молли про Айка.
— А не мог с кем-нибудь другим передать? Из Вольных Ястребов, например?
Джек проводит рукой по волосам.
— Ну ладно, — вздыхает он. — Тут такое дело. У нас с Молли в прошлом кое-что было. Общий ребенок. Я был очень молодой, а она добрая, и вот… Случилось. Бывает. Нашу дочку звали Грейси. Она прожила пять месяцев и три дня.
Маленькая горка камней возле «Гиблого дела». Молли рядом на коленях. Ее дочка. Ее и Джека.
— Мы не любили друг друга, — продолжает Джек. — Не как влюбленные. Как друзья. Самые лучшие друзья. Я бы с ней остался и после того, как Грейси умерла, но Молли умней меня. Намного. Она меня погнала и была права. Вскорости я познакомил ее с Айком.
— Он знал? — спрашиваю я.
— Угу. Его чувство к ней от этого нисколько не изменилось. Как и ее к нему.
Я складываю руки на груди. Смотрю в пол. Мои босые ноги посинели от холода.
— А ты так же отнесся бы? — спрашиваю тихо. — Если бы я… была с другим?
— Эй. Иди-ка сюда. — Он обнимает меня и целует в макушку. — Где мне судить других, когда я сам столько накуролесил.
— Я люблю тебя, — шепчу я ему в рукав, чтобы Джек не услышал. — Я боюсь. Почти все, что я знала, оказалось не так. Я столько всякого перевидала-перечувствовала. Я как будто уже и не я. Не знаю, кто я теперь.
— Люди не выбирают, в какое время родиться, — говорит Джек. — Это все начертано в звездах. А у нас один выбор — как прожить эту жизнь, которая нам дана. Чтобы в ней был хоть какой-то смысл. Просто мне надоело прятаться и надеяться на случай, только и всего.
Мейв. Улыбается мне.
— Не понимаю, что тут к чему. Может, ты, Саба, разберешься.
— Что мне делать? — спрашиваю я.
— Не знаю. Этого никто не может тебе сказать. Ты должна сама разобраться.
— Погоди, — говорю я.
Подхожу к столу. Снова накручиваю рукоятку и запускаю музыку. Возвращаюсь к Джеку.
— Потанцуй со мной, — прошу я.
— Ты посмотри на себя, — говорит он. — Босая, а тут снег идет. Становись на мои сапоги.
Я наступаю на носки его сапог, а он обнимает меня. Сперва мы просто так стоим. Совсем близко друг к другу. Грудь с грудью. Бедро с бедром. Джек начинает двигаться. Мы танцуем медленный танец среди развалин, а вокруг идет снег. И снова голос из прошлого поет о луне и о том, что глубоко в сердце.
Джек прижимается щекой к моей щеке. У него теплая кожа. Чуть колется щетина. Я кладу руку ему на грудь. Чувствую, как сильно и ровно бьется его сердце.
— Не могу, я тебя сейчас поцелую, Джек, — говорю я.
— Сделай такую милость, — отвечает он.
Я дышу им. Вдыхаю его свет в свою бездонную тьму. Я целую его. Совсем легко, легче пуха. Словно перышком провожу по его гладким теплым губам. Танец прерывается. Джек берет мое лицо в ладони и целует, целует без конца. В губы, и в щеки, и в глаза, и в губы, ах, снова в губы. И я целую его в ответ. И вся дрожу. Вся горю. Он тоже дрожит.
— Я не умею говорить нежности. Не по характеру это мне.
— Будь со мной, Джек, — прошу я. — Гори со мной. Свети мне.
— Останусь, пока лунная дорожка не погаснет, — говорит он.
И остается.
Остается со мной.
* * *
Он глядит из-за скалы. Сам невидимый. Неслышимый.
Он пришел еще раз ей сказать, как на нее зол. Как она его обидела. Обманула. Предала.
Ему тепло от выпитого раньше виски.
И тут появляется Джек. Приплывает в лодке.
Ему не слышно, о чем они говорят. Зато все видно.
Они разговаривают. Они танцуют.
А он смотрит, смотрит. Потом не может больше смотреть.
Тогда он тихонько уходит. Невидимый. Неслышимый. Возвращается в пещеру, где все уже спят.
Он лежит без сна и смотрит в темноту.
Обида.
Обман.
Предательство.
Благодарности
Софи Маккензи, Мелани Эдж, Габи Хальберстэм и Джули Маккензи — моя вечная благодарность!
Спасибо, мой литагент Гилли Рассел и редакторы Марион Ллойд и Карен Войтыла, за терпение, мудрость и поддержку.
И еще спасибо Полу Стэнсоллу — за всё и всегда.
