— Звучит довольно богохульно, — заметила американка.
— И даже очень. Они все еретики, дорогая моя. Творили такое, что гашиш выглядел халяльным.
— Что значит «слова, чьи значения менялись со временем»? — недоуменно спросил Алиф. — Бессмыслица какая-то. Коран есть Коран.
Викрам положил ногу на ногу (Алиф старался не смотреть, как он это делает) и улыбнулся своим слушателям.
— Вот новообращенная это поймет. Как вы переводите слово «зарра» на английский?
— Атом, — ответила американка.
— Тебе это не кажется странным с учетом того, что в шестом веке никто не имел ни малейшего понятия о том, что такое атом?
Девушка смущенно закусила губу.
— Я никогда не думала об этом, — призналась она. — Ты прав. «Атом» никак не может быть первоначальным значением этого древнего слова.
— Ага! — Викрам поднял два пальца, словно кого-то благословляя. Алиф подумал, что он похож на какую-то демоническую карикатуру на святого. — Однако так оно и есть. В двадцатом столетии атом стал первоначальным значением «зарры», поскольку атом являлся самой малой частицей, известной человеку. Сегодня первоначальным значением может быть адрон. Но зачем же останавливаться? Завтра, возможно, им станет кварк. А через сто лет — куда более мелкая частица, настолько чуждая человеческому разуму, что только вышнему разуму ведомо ее имя. Каждая из этих частиц и будет первоначальным значением «зарры».
Алиф недовольно фыркнул:
— Но это же невозможно. «Зарра» должна относиться к чему-то фундаментальному. Она привязана к объекту.
— Именно так. К малейшей неделимой частице. Это и есть значение, «упакованное» в слове. Ни одна часть не является преобладающей — ни «малейшая», ни «неделимая», ни «частица». Только все части вместе. Например, на заре человечества «зарра» была песчинкой. Затем пылинкой. Потом клеткой. Чуть позже — молекулой. После нее — атомом. И так далее. Знания человека о Вселенной могут расти и шириться, но «зарра» остается неизменной.
— Это… — Американка вдруг умолкла, подыскивая подходящее слово.
— Чудо. Так оно и есть.
— Все равно не понимаю, — заявил Алиф. — Какое все это имеет отношение к «Тысяче и одному дню»? Это же не священная книга, даже для джиннов. Это просто сборник сказок с двойным толкованием, в которых мы никак не можем разобраться.
— Как поверхностно и как буквально. Я-то думал, что там заключены более глубокие мысли.
— Сам ты поверхностный, — устало отмахнулся Алиф.
— Меня породила пена на поверхности моря. Но сейчас не об этом. Истории состоят из слов, Алиф, и в словах, как в «зарре», скрыт куда больший смысл, нежели кажется на первый взгляд. Люди, к которым впервые попал «Альф Яум», полагали, что он наделит их огромной властью. Поэтому в их интересах было как можно лучше сохранить рукопись всеми известными им средствами. Таким образом, даже если сами они и не сумели разгадать коды, книги окажутся чрезвычайно важными и полезными для грядущих поколений, которым сможет сопутствовать успех.
Американка зевнула, прикрыв рот шарфиком.
— Все, я выдохлась, — призналась она. — Пойду спать. Там есть свободная комната?
— Да, — сказал Алиф, на мгновение отвлекшись от своих раздумий.
Его преследовала какая-то смутная, неясная мысль, возникшая на самом краю сознания. Викрам исчез из виду. Юноша свернулся комочком на полу, подтянув колени к груди и закрыв глаза. Мысли подождут, он снова почувствовал страшную усталость. Если он заснет, то выкроит себе пару часов отдыха до утреннего намаза. Шаги американки стихли где-то вдали, послышалось тихое «спокойной ночи», затем скрипнула закрываемая дверь. Он ничего не ответил.
Через его сомкнутые веки прыгнула лань, преследуемая оленем. Ландшафт, по которому они бежали, представлял собой платформу Линукс. Он знал, что лань должна попасться в западню, — так говорилось в «Днях» — и бесстрастно наблюдал, как животное споткнулось и сломало ногу, угодившую в скрытые тиски команд из косых черточек. Троян, подумал Алиф, умело поставленная ловушка. По всей вероятности, лань сама навлекла его на себя, даже не подозревая о нем. Возможно, она запустила какой-то опасный контент из-за границы. Олень продолжал движение, не замечая ничего вокруг. Он был просто утилитой, не способной ответить на отчаянные крики лани, созданный для более простых задач, нежели сочувствие и сострадание.
Алиф выругался. Пакетик единиц и нулей — вот чем он был, так что это его проблема. А вот Дине с копытцем, раздробленным в капкане, действительно нужна помощь. Это все его вина. Почему он не мог повернуться? Врача, врача…
— Алиф.
Казалось, голос Викрама звучал где-то у него в голове.
— Проснись, глупая кукла из плоти. Что-то происходит. Перестань думать о дичи и шевели ногами.
Алиф медленно разомкнул сонные веки. На щеке он чувствовал чье-то горячее дыхание. С огромным трудом он пошевелил пальцами, хлопнув по тому, что дышало ему уже в загривок. Удар пришелся по шерсти.
— Тьфу ты!
Алиф сел одним резким рывком, вытаращив глаза. Перед ним, припав к земле, лежала большая собака (или шакал, или еще какое-то чудище). Ее желтые глаза внимательно смотрели на него.
— Да не будь же ты таким ребенком. — Фигура мигнула дрожащим светом, словно мираж, превращаясь в привычного Викрама. — Тебе это приснилось.
— Не надо так, — прохрипел Алиф, протирая глаза. — Я серьезно. Никогда больше так не делай.
— А я ничего такого и не сделал. Надо было привлечь твое внимание. Здесь какая-то женщина хочет тебя видеть. Ты должен отослать ее прочь.
— Что-что?
— За ней по пятам идет что-то ужасное. Если она приведет это что-то сюда, нам всем конец. Я не всесилен и не могу защитить от всех опасностей ни тебя, Алиф, ни девушек. Ты понял?
Алиф с трудом поднялся на ноги. Выражение лица Викрама встревожило его. Он поплелся к обшитым медью дверям, приказывая себе проснуться. Он открыл замок и потянул вверх поперечную балку, навалившись плечом на левую створку. Она со скрипом приоткрылась. Снаружи на ступенях мечети спиной к нему стояла женщина в черном никабе. Лица Алифа коснулось дуновение ночного ветерка. Он был влажным, пахнувшим морем и близившимся рассветом. В окнах вилл и витринах магазинов на прилегавшей к мечети улице горели крохотные огоньки.
— Эй! — произнес Алиф неуверенным голосом.
Женщина обернулась и посмотрела на него знакомыми, черными, как ночь, глазами. У Алифа перехватило дыхание.
Это была Интисар.
Глава девятая
— Да пребудет с тобой мир, — прошептала она.
У Алифа пропал дар речи. Он не мог даже ответить ей на приветствие.
— Какого черта? Что ты тут делаешь? — наконец сумел выговорить юноша.
