Гораздо труднее пришлось с армией освобожденных преступников под руководством легендарного Ганнибала Разрушителя. Потеряв почти треть армии, Вельзевул сумел окружить крепость Шах-рирона и начал смыкать кольцо вокруг цитадели Картиеля, но на помощь Ганнибалу пришел со своей армией Аттила, не менее великий полководец и завоеватель, ударил двумя клиньями. Левый вскоре в панике начал отступать, прямодушные и не искушенные в воинских хитростях ангелы, хоть и темные, с торжеством ринулись преследовать, на что и рассчитывал Атгила.
После разгрома и полного истребления этих ангелов воинский дух оставшихся весьма упал. Тогда уже Ганнибал, спешно перегруппировав войска, перешел в стремительное наступление.
Ангелы дрогнули, начали отступать, а отступление вскоре превратилось в паническое бегство. Уриил и Гавриил за это время собрали остатки своей армии, попытались выстроить защиту, но их смели с ходу, почти не останавливаясь, затем пошли захватывать уровни ада один за другим.
Азазель быстро взглянул на меня:
- Как там твои?
Я ответил, скрывая сильнейшую тревогу:
- Портал перекрыт церковниками. Плюс маги. Там ангелов нет, а люди совсем не простые… Исчадия ада не выпустят на поверхность!
Вельзевул пробормотал в сомнении:
- Уверен?
- Не очень, - признался я. - Но держать оборону проще, чем прорываться, по себе знаешь.
- Знаю, - согласился он мрачно.
- Потому не пройдут, - сказал я.
- Уверен?
- В этой жизни в чем можно быть уверенным? - спросил я невесело. - Надеюсь. Господь Бог тоже надеется, что у нас все получится. Думаешь, Ему хочется нас уничтожать? Нет, вынужден.
Снова двигались молча, я даже не заикался, чтобы нас перенесли поближе, увы, ни Азазель, ни сам Вельзевул не бывали в этой части ада, открытого и сохраненного новомятежными ангелами в тайне от своих вожаков.
Тамплиер в какой-то момент приблизился, вид у него такой, что стукнет или пнет, но манеры победили, всего лишь рыкнул:
- Сэр Ричард? Сэр Ричард!.. Вы слышите?
Я дернулся, очнулся от тяжелых дум.
- Простите, сэр Тамплиер, задумался… Знаете ли, такое горькое разочарование… Я такой прекраснейший мир небесных ангелов выстроил! А он рухнул при первом же, ну пусть при втором, соприкосновении с грубой действительностью. Она всегда грубая, если вы еще не заметили.
- Грубая? - переспросил он. - Потому что идет с вами? И всего набралась, как собака блох?
- Нет, - пояснил я вяло, - вообще грубая. Я же мечтатель, поэт, изысканная душа!.. Мечтал узреть дивные красоты!
Он перекрестился и сказал строго:
- Только Господь может творить красоту.
- Вот-вот, - сказал я, - была надежда на этих яростных и непокорных, не склонивших выю, не смирившихся, презревших грошовый уют… Уж они-то, не скованные никакими узкими рамками и догмами, свободные и вольные от всех догм общества… И что я зрю?
Он посмотрел по сторонам с недоумением:
- И что?
- А ничего, - ответил я горько. - Я такого на-представлял! И был уверен, что увижу что-то еще круче и необыкновеннее, чем мое напредставляль-ное!.. Это должно быть ух и ого, а то и о-го-го! Это же загадочный мир темных ангелов, мятежников и ангелов зла, посмевших бросить вызов самому Творцу! Я должен быть сражен, раздавлен и весьма как бы вот так распластан… Но как грустно, что мои наивные детские мечты взрослого дурака вот так жестоко и с размаху прямо о каменный пол!.. Только за это стоит перебить здесь всех, кого встретим. И виноваты или нет - Господь определит потом.
Азазель тоже прислушивался, я успел увидеть в его глазах даже скрытое сочувствие, но он быстро отвел взгляд, а Тамплиер повторил строго:
- Прекрасное творит только Господь! Отпавшие от него способны лишь на мерзости и всякое непотребство.
- Или на жалкое подражание, - согласился я. - И было бы кому - человеку! Которого как только не обзывают. Нет уж, весь этот мир до основанья мы разрушим, ну и затем мы наш, мы новый мир построим…
Азазель догнал, спросил:
- Здесь?
- Нет, - сообщил я, - здесь устроим копи. И шахты. Можно даже металлургический комбинат, чтобы при добыче сразу переработка, сократим расходы на перевозку.
Он спросил настороженно:
- А как же ад?
- Ад можно устроить и на земле, - объяснил я. - Зачем спускаться так глубоко? Здесь даже нечего оставить на исторические памятники.
Тамплиер посмотрел по сторонам.
- И что вы ждали тут особо чудесного, если тут Господь не приложил руку?
- Не знаю, - ответил я честно, - но представлял нечто необыкновенное, не укладывающееся в сознание! Нечто из другого пространства-времени, другой материи и с другими физическими свойствами… не обращайте внимания, это от жары у меня легкое помрачение с элементами эстетического бреда. Возможно, для них и было что-то подобное, ведь Господу поменять даже базовые физические законы, что мне два пальца о дерево! Но ангелы все испортили, по-обезьяньи подражая человеку, которого называли комком мокрой глины и которому отказались поклониться!
Он хмыкнул, огляделся. Если не считать ужасающий жар, от которого мы защищены, весь мир ада, о котором я думал с трепещущим сердцем и холодом во внутренностях, в самом деле всего лишь черная выжженная пустыня с хрустящей под ногами землей.
Вдали в красном зареве черные горы, исполосованные багровыми ручьями сбегающей лавы, ежесекундно выбрасывают в небо массы раскаленных камней, миллионы тонн пепла.
Земля дрожит и глухо стонет, в глубине двигается нечто исполинское, дочеловеческое, с треском раздвигая узкие щели, образовывая огромные пещеры, что переходят одна в другую, а потом ведут вниз, где в конце концов подземный монстр неспешно уходит в кипящую лаву.
Азазель странно поглядывал на меня, я делал вид, что не замечаю, наконец он пошел рядом, даже стараясь ступать в ногу.
Я помалкивал, наконец он спросил осторожно:
- И что… не впечатляет? В самом деле?
Я покачал головой:
- Нет.
- Но это же, - сказал он раздельно и даже с придыханием, - ад! Последний уровень!.. Самый ужасающий!
- Самое ужасающее, - возразил я, - это человеческое воображение. Видел бы ты, что за ад я навоображал!
Он некоторое время шел молча, то ли старался понять, то ли не решался сказать что-то очень важное, наконец произнес глухим голосом:
- Ты человек, что значит - грубая и бесчувственная свинья, потому могу сказать тебе то, что любого ангела ввергнет в глубочайшее уныние, а то и вовсе уничтожит.
Я спросил вяло:
- Ну-ну, что это за?
