- А как же… правила?
- В военное время все законы молчат, - объявил я. - Правила устанавливает тот, у кого меч длиннее. Вы сейчас проходите по статье раскаявшихся преступников! Еще не поняли? Что, в самом деле никто не слыхал, что Иисусу ближе опытная блудница, чем невинная девственница?
Он пробормотал:
- Да опытная любому слаще…
- Ну вот, - сказал я громко, - видите, как у нас вкусы совпадают со вкусами Иисуса Христа? Значит, мы не потеряны для спасения! И обретено оно будет в суровой борьбе за наше правое дело против их правого дела. Кто здесь командует? Разворачиваете войско, курс на крепость Алфофаниэша!
Воин крикнул:
- Но нам ее не взять!
- Тебя как зовут? - спросил я.
Он ответил нехотя и поглядывая на меня искоса:
- Матери.
- Что-то знакомое, - сказал я. - Это не ты был атаманом в Римской… Хотя это неважно. Принимай командование отрядом! Для пролетариата нет недостижимых целей. Кто падет на подступах - все равно прощен, ибо обнажил меч за церковь, хотя она тут и ни при чем, но чтоб церковь да не влезла…
Тамплиер и Сигизмунд следовали за мной тише воды, ниже травы, ошалелые и обалделые, а вся разношерстная армия преступников, медленно и величественно развернувшись, начала охватывать подступы к крепости.
- Вы лучше лес рубите на гробы, - прокричал я голосом запевалы, - в прорыв идут штрафные батальоны!..
Тамплиер и Сигизмунд, взбодрившись, двинулись во главе неожиданно появившегося у нас отряда. Вельзевул проводил нас непонимающим взглядом, настолько устал за эти дни, что, на мой взгляд, вообще уже ничего не соображает, а Михаила и Уриила не видно, то ли погибли оба, то ли отступили с быстро тающими остатками небесного легиона.
Мы гнали, топтали и рубили не ожидавшего такого поворота противника, ужасающая размерами цитадель закрыла собой пространство, уже вижу барельеф на массивных чугунных воротах, на них мятежные ангелы в красивых позах красочно повергают всех противников, но Тамплиер остановился и указал мечом влево:
- Ударят во фланг!
Я быстро развернулся в ту сторону, вздрогнул, нам только настоящей армии недостает, а там идут строем, сомкнув щиты, в руках длинные копья, все шагают в ногу, во главе настоящий рыцарь в полных доспехах, за ним оруженосец несет знамя.
Сигизмунд воскликнул пламенно:
- Захватывайте цитадель!.. Я их задержу!
Он не добавил «ценой жизни», и так понятно, как же он стремится красиво погибнуть во славу, человечество осталось бы в пещерах без таких подвижников, готовых отдавать жизнь за стадо, а потом за опчество.
Тамплиер, поколебавшись, буркнул:
- Если наш сюзерен уверен, что пробьется в цитадель, то я с вами, благороднейший сэр Сигизмунд!
Я сказал нервно:
- Поищем альтернативы!.. Ждите.
Я быстро пошел навстречу наступающим с левого фланга, вскинул руку ладонью вперед:
- Стоп-стоп!.. Командующего на переговоры!
Идущий навстречу рыцарь в полных доспехах, хотя и весьма старинных, замедлил шаг, затем поднял забрало и поинтересовался с вежливой насмешкой:
- Готовы сдаться?
- С кем имею честь? - спросил я.
- А я с кем? - спросил он.
- Король Ричард Завоеватель, - отрезал я.
Он отвесил короткий поклон:
- Барон Вернер фон Урслинген, Ваше Величество. Если хотите сдаться…
Я сказал громче:
- Вернер фон Урслинген, твое имя овеяно в легендах, но сейчас ты опорочишь его навеки.
Он поморщился:
- Ваше Величество, оставьте глупости народу. Нам обещано избавление от мук.
- В случае победы, - уточнил я, - но победы не будет, сэр Вернер. Против вас все небеса и весь ад!..
- Но мы уже избавлены от мук, - крикнул он. - Хотя бы на это время.
Один из его воинов замахнулся широко и бросил в меня дротик. Я поймал на лету, сломал и отбросил в сторону.
- Все равно погибнете, - сказал я, - но не лучше ли погибнуть на правой стороне? Просто перемените руку… тьфу, сторону, как делали не раз, когда были живыми, и получайте все то же чистое удовольствие. А потом красиво сложите головы в борьбе за народное дело гуманизма и тирании демократов.
Он смотрел на меня исподлобья, прикидывал варианты. Я откровенно и бесстыже улыбался, сам как опытный наемник, который перевербовывает менее опытного или просто попавшего в трудную ситуацию.
- А те, - сказал он мрачно, - за вашей спиной?.. Сегодня утром они еще сражались с нами плечо в плечо.
- Они на пути в царство Небесное, - сообщил я и перекрестился. - Как только погибнут, так и войдут. Но только если погибнут за правое дело! Думаю, это выгодная сделка. За одну короткую кампанию, а то и вовсе за единственную битву - прощение и в рай!..
Он буркнул с подозрением:
- Что-то больно легко.
- Не верите?
- Нет, - ответил он откровенно. - Уже научен. Когда слишком легко, там западня.
- Верно, - согласился я, - но не на этот раз. Потому надо хватать, пока дают. Когда еще будет такое положение, чтоб чаша весов заколебалась? Сейчас свои услуги можно продать как никогда дорого.
Он всмотрелся в мое вдохновленно честное лицо, глаза потемнели, махнул рукой.
- Согласен, - сказал он со вздохом, - не люблю менять сторону во время боя. Это претит моей чести воина, но бывают ситуации… Эй, канальи!.. Бросаем это знамя…
Он запнулся, я подхватил с жаром:
- Бросаем под ноги знамя борьбы за права угнетенных, поднимаем над головами победный стяг борьбы за стабильность и процветание!.. Ура, мы ломим, гнутся шведы!.. Вперед, до победного конца, пока не будет освобожден последний угнетенный!.. Или убит, нам без разницы. Весь мир насилья мы разрушим!.. Матери, развертывай вместе с бароном Урслингеном порядки для скоростного штурма цитадели, пока там еще не поняли, что случилось. У нас нет времени на затяжные войны.
Оба военачальника повернулись к своим, начали выкрикивать приказы младшим командирам, те пошли передавать их дальше, а я ощутил такое облегчение, что задрожали колени.
Тамплиер и Сигизмунд подошли ближе, но смотрят на меня с подозрением, у них все та же дилемма чистых сердцем агнцев: можно ли строить истинно демократическое общество недемократическими методами и с такими людьми.
- Мы все еще агнцы, - заверил я. - Но боевые агнцы. Это не порода, это состояние такое. А может быть, и порода, какая разница?..
Сигизмунд благочестиво перекрестился, вздохнул и посмотрел на меня кроткими глазами.
- Вы какой-то свирепый агнец, - пожаловался он. - Мне как-то не очень даже.
