Что-то в его треснувшем голосе заставило спросить:
– Место не слишком опасное?
Он помялся, непривычно такое видеть, ответил с неловкостью, даже взгляд отвел:
– Нет, конечно. К жене того пастуха…
– Ого, – сказал я, – зачем? Пастух жив и здоров, ты сам сказал.
Он вздохнул.
– Здоровее прежнего.
– Так в чем дело?
– После того, – сказал он с неохотой, – как он нашел то кольцо и неосторожно надел на палец, все то, что я знал и умел, все мои привычки, все-все перешло в него.
– Ты говорил, – сказал я нетерпеливо. – В смысле, ты завладел его телом. Но сейчас ты в прежнем! Или я не так смотрю?
– Да, Ваше Величество, я весь прежний, хотя, конечно, изменился. Как я и сказал, мне удалось создать себе новое тело из четырех стихий. Это трудно, но получается, если есть знания и достаточно мощи. Однако пастух, когда я из него вышел, не остался прежним. Покинул семью, отправился странствовать по свету.
Я сказал без особой досады:
– В жизни не все проходит гладко.
– Да, – подтвердил он с неловкостью, – и у нас не прошло. Увы, пастуху что-то перепало от меня, а мне от пастуха. Странные такие чувства к его женщине и двум детям… Почему-то я их всех троих стремлюсь защитить, уберечь… Я все-таки побывал там, хотя был слаб. Женщина как женщина, еще молодая, но уже изнуренная работой и голодом. Дети самые обычные, оборванные, крикливые и противные. Но мне так тепло и радостно было, когда принимали меня как гостя… Я отсыпал им золотых и серебряных монет, предупредив, чтобы никому не рассказывали и тратили бережно. Во дворе возле самого дома вывел из-под земли родник, а то ей ходить к ручью далеко вниз, а потом подниматься с тяжелым кувшином на гору…
– А сейчас что планируешь? – спросил я.
– Просто посмотрю, – сообщил он. – Издали. Может быть, пройдусь по двору незримником.
– Давай, – сказал я, – но глубоко в семейную жизнь не влезай. Вон как я, воробышком прыг-скок, чирик-чирик. Время такое: прежде думай о родине, а потом о себе!
Он переспросил с сомнением:
– О родине?
– Сейчас вся земля нам родина, – сказал я сурово. – Честно говоря, в грядущей схватке с Маркусом каждый человек нужен. И неизвестно, кто больше.
Он кивнул.
– Да, Ваше Величество. Слушаю и повинуюсь. Вы – мой король. Вы настоящий король. Я встану с вами рядом, как встал сейчас.
Замок барона Лонгширда недалеко от Геннегау, я только сорвался с высокой сторожевой башни и пошел на большой скорости набирать высоту по длинной дуге, как буквально через пять минут увидел горную речку, где вода мчится и прыгает стремительно по камням, врагу не переправиться. А на мощном скалистом утесе красиво и величественно высится вытянутый к небу старинный замок, такие перестали возводить триста лет тому назад.
Я до рези в птеродактильих глазах всматривался в твердыню, что-то тревожит, но пока ни темного облака, что окружало бы здание – такое бывает, когда орудует сильный, но неопытный или не желающий скрываться маг, – ни дрожания воздуха, указывающего на присутствие некой энергии, почти не ощущаемой живыми существами, но вот муравьи бегут из таких мест…
Вряд ли колдун здесь дурак, подумал я зло. Скорее всего не ждет в этом королевстве, взбудораженном подобно муравейнику, на который наступил лось, повышенного внимания к таким пустякам, как исчезновение каких-то простолюдинов в дальних селах. Армия оккупантов как раз больше истребляет благородных лордов, могущественных и богатых, известных всему королевству, это он тоже понимает, потому его злодеяния могут пройти незамеченными…
Внизу у основания донжона у костра трое стражей в кожаных панцирях, ноздрей коснулся запах жареного мяса. Дважды что-то блеснуло у одного на груди. Я всматривался изо всех сил, пока не узнал амулет против всех Крадущихся В Ночи. Он же заодно и делает зримым всех, кто прибегает к завесам с помощью магии, так что через главный вход не пройти, заметят сразу.
Настороженный, я сделал круг над донжоном, избегая снижаться, чтоб не заметили и не опознали, что птица не совсем птица, высмотрел у одной из башен перед закрытым ставнями окном крохотный балкончик, что не для любования природой, человеку туда не выйти, но цветочек в горшке выставить можно.
Жаль, в личине птеродактиля не могу пользоваться исчезничеством, хотя все равно и в его теле человек, но все же что-то птеродактилье во мне мешает…
Едва лапы коснулись толстой, исцарапанной когтями птиц доски, я поспешно скользнул в незримность. Даже если тут хозяйничает могучий колдун, то он будет позже, сейчас лишь бы не заметили простые стражники. Не так уж много времени нужно, чтобы осмотреться…
По ту сторону ставней тихо и темно, чувствую комнату, не очень жилую, что меня устраивает, потому осторожно отогнул металлические крючки и тихонько открыл ставни из толстых дубовых досок.
Протиснуться в узкое окно непросто, но на нижних двух этажах вообще не окна, а бойницы, здесь же пролез и только собирался соскочить с подоконника на пол, как дверь в противоположной стене открылась, вошла женщина со свечой в руке, прикрывая ладошкой трепещущий огонек.
Я застыл, не двигаясь, она сразу же устремила испуганный взгляд на открытое окно, в котором видно звездное небо. Я прижал палец к губам, она увидела мою темную фигуру, вздрогнула, рот открылся для крика.
Не двигаясь, не шевелясь, я только смотрел на нее с укором. Она некоторое время смотрела в том же испуге, но я увидел, как в ней борется желание убежать с криком и чисто женское любопытство.
– Кто вы? – спросила она. Не отрывая от меня взгляда, поднесла огонек свечи к напольному светильнику и зажгла все семь торчащих там свечей. – И почему вы здесь?
Слабый красноватый свет озарил небольшую комнату, где под правой стеной широкое ложе, там же столик и два стула, а еще два шкафа. На полу вытертая циновка.
Я улыбнулся как можно безобиднее и, не шевелясь, чтобы не спугнуть, ответил негромко и кротко:
– Просто хотел посмотреть.
Она сказала настороженно:
– А вы знаете, что бывает с теми, кто подглядывает в окно?
– Да, – ответил я чарующе, – их приглашают войти.
Она еще смотрела на меня так испытующе, что я уже забеспокоился, в самом ли деле так уж похож на насильника, наконец сказала с осторожностью:
– Хорошо, входите.
Я соскочил на пол, она поспешно отступила, даже руки вскинула защитным жестом, но я сделал шаг назад и прижался спиной к стене, продолжая улыбаться мирно, а во взгляд добавил восторга ее фигурой, лицом и ланитами. Ну, и персями, это, само собой, в первую очередь, иначе обидится.
– Кто вы? – спросила она шепотом.
– Друг, – ответил я. – Вы же сами видите, женщины в таких случаях всегда видят все, кроме тех моментов, конечно, когда намеренно ошибаются.
