Я проговорил с трудом:
– Леди Эммалина… Вы ведь леди Эммалина? А то если колдун наворовал вас целый гарем, мне будет не до вас, мне мир спасать надобно…
Она проговорила тоненьким голоском:
– Меня зовут Эммалина, откуда вы знаете?
– Вы… ничего не помните? – спросил я.
– Нет, – ответила она в недоумении, потом ее глаза расширились в ужасе. – А что было?.. Вы меня поцеловали?..
– Как хорошо, – выдохнул я, – что ничего не помните!
Она объяснила по-детски обстоятельно пищащим голоском:
– Когда пою, все забываю… Перед моими глазами встает совсем другая страна, райские видения… Но, сэр, как вы посмели? А что делала я? Если ответила на ваш поцелуй, то, уверяю вас, я ничего не понимала, и такой поцелуй не считается… Или же вы имеете в виду, что…
Глаза ее в ужасе расширились. Она ощупала веревочки на корсете, проверяя, какие развязаны или завязаны не совсем так, жутко покраснела.
Я сказал поспешно:
– Леди Эммалина, все на месте, а что потеряно, то не так уж и важно. Нам нужно возвращаться, там моя собачка с ума сходит!
– Собачка?
– Да, – подтвердил я. – Лучший друг человека. К тому же вот там за стеной ваш жених…
– Кто?
– Как бы жених, – уточнил я. – Он из Монтекки… или Капулетти? Вы кому-то обещали свою руку?
– Моей рукой распоряжаются родители, – ответила она с достоинством, – я порядочная девушка! А сердце мое принадлежит и будет принадлежать только барону Уоллесу Стронгфильду…
– Хороший компромисс, – одобрил я. – Родители знают, куда детей пристраивать.
Она спросила торопливо:
– Сэр, но вы точно не позволили себе ничего… лишнего?
– Леди, – сказал я, – посмотрите в мои честные брехливые глаза! Разве я посмею что-то лишнее. Уверяю вас, все было к месту.
– Но почему… я чувствую себя так странно? И почему вы меня так держите… Уберите руки, это непристойно!
– Так никто же не видит, – возразил я резонно.
– И что, – спросила она непонимающе, – тогда можно?
– Еще как, – заверил я, – даже нужно. Сейчас выпустим вашего жениха, а потом я вас возьму к себе на лошадку.
Она ответила послушно:
– Забирайте все, сэр Ричард. Оставьте мне только мою честь.
Я опустил ее на землю ножками, снял с пояса молот и швырнул в самый край стены, рассчитывая, что барон, по теории вероятности, находится где-то посредине.
Леди Эммалина взвизгнула и закрыла розовые уши такими же розовыми ладошками, а треть стены вынесло в ту часть зала. Через несколько секунд оттуда выскочил к нам барон, ахнул ликующе, завидев леди Эммалину, но я предостерегающе выставил перед собой руку.
– Благородный лорд, как старший по титулу, я не позволю вам прикасаться к ней иначе, как в присутствии родителей. Она порядочная девушка, мы должны совместно беречь ее честь и достоинство…
Он вскипел:
– Что? Да кто вы…
– На колени, – сказал я страшным голосом. – Своего короля нужно знать в лицо, провинциальный пастушок!
Он охнул, всмотрелся в мое лицо.
– Вы… Ваше Величество?.. Король Ричард?
– Наконец-то, – сказал я мстительно.
Он поспешно преклонил колено.
– Прошу простить мою дерзость, Ваше Величество! Но я же не знал…
Я отмахнулся.
– Ладно-ладно, нужно уходить отсюда.
Леди Эммалина с ужасом смотрела на груды камней, через которые нужно перебираться, я подхватил ее на руки, королю все можно, она с готовностью обхватила меня за шею и снова прижалась так, словно проделывала это сто тысяч раз.
Барон побежал впереди, Бобик встретил нас посреди пути, а когда выскочили в ночь под холодное звездное небо со зловещим диском Маркуса и бледной луной, там уже ждал арбогастр, меланхолически пережевывающий мелкие камешки.
Барон бросился ловить своего коня, тот в испуге перед страшным черным арбогастром убежал чуть ли не на полмили, а я взял леди Эммалину на седло впереди себя и пустил Зайчика в сторону города.
Азазель не спал, ангелы вообще не спят, хотя в человеческом теле вроде бы могут, резко обернулся на стук распахнутой двери, я кивнул успокаивающе.
– Вольно, вольно, поручик.
Он спросил жадно, не обращая внимания на незнакомое прозвище, по моему тону вроде бы не обидное:
– Как прошло?
– Все улажено, – доложил я. – Смутьян наказан лично Моим Величеством, что для него великая честь, хотя он ее почему-то не оценил, девица возвращена в собор в целости… что так смотрите, лорд? В самом деле в целости! Для меня дело важнее всего!.. Михаил не показывался?
Азазель поморщился.
– Шутишь? Меня он терпеть не может.
– Придется потерпеть, – сказал я. – Нет-нет, никуда не уходите. Вы мой гость и почти соратник в некоторых сопредельных областях. Сядьте вон там и помалкивайте, это справедливый компромисс.
Он пробормотал:
– Какие же эти смертные наглые и самоуверенные…
Я проследил, как он все-таки сел и замер, повернулся к нему спиной и сказал громко:
– Михаил!.. Михаил, ты провел расследование?
Свет вспыхнул почти моментально, однако не победный и не слепящий, а Михаил появился среди комнаты таким, словно его окунули на самое дно мирового океана и там продержали довольно долго, давая подводным течениям всласть поиграть его роскошными перьями. Даже крылья опустились жалко, а блестящая кираса потеряла блеск.
Он взглянул на меня с бессильной злостью.
– Не знаю, – сказал он мрачно, – кто тебе сообщил, но среди нас в самом деле нашлись такие…
– Ага, – сказал я со злобным удовлетворением, хотя чему радоваться, но мы же смертные существа мелкие и злобные, так что ладно, – ну вот как бы!
– Да, – сказал он устало, – за моей спиной некоторые общались с силами ада. Это неслыханно! И невероятно. Однако это случилось, хотя до сих пор не могу поверить. Знаю, но не верю!
Я вздохнул с облегчением, теперь уже изображая сочувствие и соболезнование, нам же работать вместе, спросил быстро и по-деловому:
– Что с ними?
Он посмотрел зло.
– Двое погибли от твоего меча, забыл?.. Но мы все это помним. Еще трое исчезли.
– Куда? – спросил я.
Он сказал с яростью:
– Если бы мы знали!
Азазель не утерпел, сидеть молча не в его характере, спросил вроде бы без ехидства, но, с другой стороны, ядовито:
