У всех отобрали электронные приборы, одежду, металлические предметы, даже зеркала. Сообщили, что мобильные телефоны и ноутбуки должны храниться в специальном помещении, где на них не сможет повлиять сырость. Насчет перочинных ножей, заколок и косметических мелочей объяснений не дали. Отобрали, и всё — так надо.
Каждый человек получил «спасательный набор». Две пары сменного белья, шерстяная пижама или ночная рубашка, упаковка бритвенных принадлежностей, лезвия которых, ко всеобщему удивлению, оказались пластиковыми; зубная щетка, гигиенические ватные палочки, несколько тюбиков с пастой, кремом для депиляции, шампунем и спиртовым раствором; ботинки из тонкой коричневой кожи и матерчатые тапочки той же расцветки. На закономерный вопрос Мари, полагаются ли женщинам прокладки, сержант из группы материального обеспечения пожал плечами. Буркнул: «Зачем?» Но протянул пузатый целлофановый пакет с соответствующей надписью.
Убежище представляло собой бесконечную сеть узких коридоров, завитую в спираль и уходящую глубоко в недра Земли. Четыре улицы со сводчатыми потолками образовывали крест, в центре которого находилась громадная пещера. В ней возвышалась громоздкая на вид коробка, единственное место, вокруг которого постоянно горели огни. Близко туда не подпускали, и в полумраке казалось, что центральное строение необычайно велико и стены его возносятся до самой поверхности земли. Называлось сооружение Бункер. Там, говаривали, живет премьер-министр и несколько государственных мужей — все, что осталось от державы Израиль.
В пещере было достаточно тепло, чтобы не чувствовать дискомфорта в тонких пижамах. Верхнюю одежду имели только военнослужащие. Они же обладали оружием, причем вели себя довольно агрессивно и настороженно. Словно ожидали, что кто-то из толпы бросится на них. Также Мари заметила, что на выходах из коридоров стоят бойцы в бронежилетах. Эти почти не обращали внимания на гражданских. Они явно, по мнению девушки, охраняли комплекс от атаки извне. В узких нишах на каждом повороте располагались пулеметные гнезда. В конце каждого коридора, на стыке с гигантским кольцом, опоясывающим Убежище, возвышались массивные двери из толстолистой стали. Что творилось около платформы, доставившей ее сюда, Мари могла только гадать. Ей почему-то представлялось, что рядом с колодцем пофыркивают двигатели танков. «Как там это называется? А, „враг не пройдет!“. Или как-то так… Знать бы только, кто этот враг, если над нами лишь безлюдная пустыня…»
Странным казалось и то, что солдаты не пользуются рациями. Приказы передавали курьеры, снующие между постами и Бункером премьер-министра. Возможно, в толще земной коры передатчики просто не работали? Но почему не использовалась обычная телефонная связь?
Центральная пещера делилась на четыре сектора. В каждом находилась обнесенная кирпичными стенами Столовая, ванные комнаты, тренажерные залы и несколько площадок для спортивных игр. По соседству ютились вереницы туалетов: два ряда по сорок кабинок в каждом. И еще Комната Развлечений — широкий зал, уставленный мягкими сиденьями перед громадным белым экраном. Слева прижимались старомодные карточные и шахматные столики, справа располагались длинные стеллажи, уставленные всевозможными настольными играми. Сектора вмещали в себя несколько узких коридоров, разделенных тонкими стенками. Здесь и ютились выжившие — в полукруглых ячейках, так называемых Комнатах, включавших дюжину кроватей, дюжину тумбочек с личными вещами жильцов и двенадцать же стульев.
Кажется, ничего особенного. Но Мари очень не нравилось то, что Четвертый сектор, брат-близнец трех других, предназначен только для четырех сотен людей — тех самых, кого доставили на каталках. Первый, Второй и Третий секторы едва вмещали остальных счастливчиков, вырванных из лап Армагеддона. К обеду в тамошних Столовых выстраивались очереди, даже несмотря на то что существовал распорядок — «каждые десять Комнат приступают к принятию пищи с интервалом в двадцать минут». Странно, однако никому из жильцов не позволялось свободно разгуливать по чужим секторам. В обеденные залы «чужих» не пускали особенно ревностно.
Столовая сектора также вызывала у Мари живейший интерес. Длинная стойка вдоль противоположной от входа стены всегда изобиловала пищей. Люди, которых Мари в шутку называла «зэками», имели возможность набить свои пластиковые подносы несколькими видами салата, жареной рыбой, мясным рагу и разнообразной снедью. На десерт предлагали мороженое, фруктовое ассорти или печенье. Всегда присутствовал чай, лимонад и минеральная вода. Однако в помещении не ощущался характерный запах кухни. Словно еду готовили не здесь, а доставляли откуда-то извне. Это, впрочем, никого не волновало.
Странно, но Мари никогда не видела в Убежище детей. А ведь она отчетливо помнила, как взрослые волокли по иерусалимским пещерам немалое количество несмышленышей в пеленках. Самым младшим обитателем Убежища был тощий Ави — мальчик восемнадцати лет. Он казался немым и в разговоры не вступал. Говаривали, что родители Ави погибли у него на глазах. К нему с расспросами Мари подойти не решалась.
В Четвертом секторе никто не имел детишек. На вопросы бельгийки, куда девались дети, соседи по сектору лишь пожимали плечами. Кто его знает? Может, для младших построили отдельный бункер?
Вообще на Мари поглядывали косо. На фоне молчаливых и подавленных людей активная девушка выглядела как клоун на похоронах. Пыталась донимать солдат: что нового на поверхности; не слыхали? Набрасывалась на мрачного повара: а где вы готовите еду, еще ниже под землей? А куда девались дети? Вы их съели? Или мы?.. Шаталась по коридорам и норовила сунуться в чужие сектора.
Память изменяла Мари, и от этого хотелось плакать. Сознательно она понимала, что находится в Убежище всего пару дней. Но подсознание противилось. Казалось, прошло не меньше нескольких недель, а каждый день, почти неотличимый от предыдущих, приносит колдовское забытье.
Девушка просыпалась от собственного крика. Долго лежала, всматриваясь в невидимый потолок. Беззвучно рыдала, уткнувшись в подушку.
Странно… Волосы отросли, а она и не заметила. А ногти как отполировала! И когда это успела? Хм, не помнит…
Первое время распорядок дня в Убежище казался Мари обыкновенным. Утром зажигались светильники на стенах. В каждую жилую ячейку заскакивал солдат и неумолимо расталкивал спящих. Удостоверялся, что все проснулись. Без слов разворачивался и шагал в следующую Комнату. Мари удивляло одно: зачем терять время и будить каждого «зэка» по отдельности? Проще ведь включить какой-нибудь звуковой сигнал, как это делают в тюрьмах и армейских казармах.
Девушка тащилась вместе со всеми — обитателями «женских» и «мужских» Комнат — в туалет. Затем душ и — в Столовую. После обеда часть «зэков» отправлялась обратно на боковую. Остальные, в том числе и Мари, — в тренажерный зал. За физическими упражнениями следовал обед и послеобеденный сон. Далее — опять тренажеры и дрема. После выступал Управляющий. Рассказывал о том, почему и как погибло человечество. Рисовал безоблачное будущее и призывал всех к спокойствию. «Мы должны устоять, чтобы наше зерно пустило ростки нового, чистого и безгрешного мира», — говорил он.
