— Гена, стопани козла! Просвистел мимо — я даже палку поднять не успел, — зашипела рация. — Останавливай!
— Где он?
— Да позади тебя, разуй глаза!
Регулировщик повернулся, всматриваясь.
Со стороны 6-й линии Васильевского острова стремительно вылетело размытое пятно. По ушам ударил неистовый рев мотоцикла. Зеркальный шлем, толстая кожаная куртка и черные наколенники на пятнистых армейских штанах. Низко пригнувшийся к рулю мужчина несся, выделывая немыслимые повороты и огибая автомобили.
Патрульный довольно ухмыльнулся, пригладил усы. Махнул мотоциклисту жезлом. «Превышаем, гражданин. Придется выписать квитанцию», — уже представлял он. «Может, так договоримся, шеф? Двух сотен хватит?»
Никелированный болид приблизился к регулировщику. Толстяк опустил руку и нетерпеливо похлопал жезлом по ноге. Сейчас этот «гонщик Спиди» остановится. И явно не отделается жалкими двумя сотнями рублей. На прикидку скорость не меньше сотни.
Мотоциклист и не подумал останавливаться. Полицейского окатило волной горячего воздуха.
— Стой! — закричал он, в сумасшедшем порыве намереваясь схватить нарушителя за локоть.
Водитель слабо отмахнулся: едва заметный тычок ладонью — и патрульного отшвырнуло спиной назад. На высокой скорости любое движение грозит переломом конечности или аварией. Но гонщик оказался тренированным парнем. Мотоцикл даже не покачнулся — продолжил движение и устремился следом за колонной БТРов.
— Урод! — полицейский лежал на асфальте и, затейливо матерясь, бормотал в рацию: — Пошел по Адмиралтейскому… Да… Блокируйте! Плевать на военных — он меня ударил. Блокируйте, кому говорю. Я ему покажу, как при исполнении толкать!
Нарушитель догонял неспешно ползущую колонну. Он не обращал внимания на включившиеся полицейские сирены. Его больше интересовала предстоящая выволочка от старшего по званию.
— Ох, и влетит, — бормотал мотоциклист из-под шлема. — И за опоздание влетит, и за этого — с моста…
«Сузуки» натужно рыкнул выхлопной трубой и наконец догнал замыкающий колонну БТР. Обогнал, заскрипел тормозами. От резкой остановки едва не перекувырнулся. Покатился, сравнявшись скоростью с военной машиной. «Всадник» взмахнул рукой. В БТРе открылся командирский люк, и над ним появилась голова усатого военного в танкошлеме.
— Чего тебе? — сквозь рокот двигателей пробился недовольный вопрос.
— Группа Свистюка в какой машине?!
— А ты кто?!
— Конь в сиреневом манто, твою телогрейку! В какой машине майор Свистюк, тебя спрашиваю?!
— Так ты из наших, что ли?!
Мотоциклист поднял затемненное забрало шлема: русые волосы, серые глаза, лоб без единой морщины — парень лет двадцати пяти, может, чуть больше. Одной рукой придержал вырывающийся вперед «Сузуки». Слегка вильнул в сторону, но сумел сохранить равновесие. Снова приблизился к БТРу.
— Ромка, — прокричал гонщику усатый из бронированной махины. — Остап тебе обещал ноги бубликом завязать!
— Иди ты… — беззлобно ответил тот, кого назвали Романом. — Так где наши парни?
— Ваши — в трех первых бортовиках.
— Благодарствую!
Мотоцикл заревел пуще прежнего и легко — играючи — обогнал замыкающую машину. Стрелой пронесся мимо БТРов. Те приветственно засигналили — видимо, недавний собеседник передал по рации: вернулся блудный сын. Игнорируя насмешки, что так и сыпались из «броников», Роман перегнал длинную вереницу грузовиков, притормозил, дожидаясь, пока с ним не поравняется кабина «газона».
— Товарищ майор! Старший лейтенант Ветров из увольнительной явился! — громко доложил он в сторону кабины.
— Сдурел совсем? — Стекло приспустилось, и оттуда показалась седая непокрытая голова представителя фирмы, отвечающего за снабжение спецназа. — На кой хрен ты мне сдался?
— Пусти, Михалыч, — попросил Ветров, добавив веско: — С меня причитается.
— Ищи другого дурака, — не согласился Михалыч. — Мне моя работа еще не надоела.
Стекло поехало вверх, отсекая просьбы Романа от слуха старшего по машине. И кой черт занес представителя бизнеса в кабину, где полагалось находиться командиру?
Фирмачи достали. Раньше, когда тыловики были своими, на них хоть можно было найти управу — в лице командира. Сейчас же «штатские» как бы образовали свое государство в государстве и вели себя, будто они и являлись хозяевами в части.
Во всяком случае, в отличие от солдат и офицеров, деньги они явно наваривали немалые, представляя порою такие счета — хоть волком вой.
— Старый черт! — ругнулся парень.
Он рывком развернул мотоцикл и крутым виражом подъехал к закрытому тенту.
— Хлопцы! Возьмите меня!
Тент не шевельнулся, но Роман почувствовал, что его рассматривают через щелочку в прорезиненной ткани.
— Батя Остап, помилуйте! — шутливо попросил мотоциклист, двигаясь следом за грузовиком. — Бес попутал, ну!.. Сам не заметил, что мобильник не работает. Каюсь! Ну, пустите же, братцы!
Тент распахнулся так резко, что Роман от неожиданности охнул. Парня ухватили за шиворот и за плечи целых три пары рук. Еще трое солдат подхватили бесхозно катившийся мотоцикл. С натугой крякнули и взвалили машину в кузов. Кто-то выключил зажигание; заднее колесо «Сузуки», с силой рассекавшее воздух, будто бензопила, остановилось.
Идущий позади грузовик насмешливо продудел несколько раз. Водитель что-то крикнул, но его не расслышали.
Опоздавший свалился на пол. Мотоцикл жалобно звякнул, падая рядом. Кто-то сорвал с Ветрова шлем и отбросил его к мотоциклу.
Прямо перед собой Роман увидел суровое лицо своего командира.
— Товарищ майор… Батя… — прохрипел Роман. — Простите, ради бога!
— Бога он зовет, — хмуро сказал высокий черноволосый мужчина, одетый в стандартный камуфляж с полевыми майорскими погонами. Почти в каждом его слове чувствовался украинский акцент. — Получен приказ, а его нет, и на связь он не выходит. Тебе что, погоны надоели?
— Никак нет! — твердо ответил Ветров. — Погоны мне не надоели. Разрешите доложить! Срок увольнительной истекает ровно в двенадцать по московскому. Моя вина лишь в том, что не заметил — мобильник оказался отключен.
— И про казарменное положение забыл, — сурово напомнил майор. — Я тебя отпустил, как человека. А если бы не успел?
Чувствовалось: если бы не офицерская этика, сказано было бы столько!..
Роман смотрел на командира твердо. Полностью признавая вину и готовый понести за нее наказание. Остап Свистюк, он же Батя, он же — отец и командир отряда специального назначения, медленно покачивал на уровне пояса кулаком. Словно намеревался «съездить» непутевому подчиненному. Приподнял левый краешек верхней губы, цыкнул зубом. Нахмурился. В сердцах сплюнул себе под ноги и отвернулся. Только буркнул:
