— Разумеется, — подтвердил очевидные вещи ученый. — И вы полагаете, что все эти жрецы были как-то между собой связаны, действуя по некому единому централизованному плану?
— Безусловно, — кивком подтвердил силовик.
— Чистой воды идеализм! — возмутился Аркудов-младший. — Теория всемирного заговора!
— Браво! — восхитился полковник. — Не в бровь, а в глаз! Раньше мы полагали, что на каком-то этапе цивилизации возникла группа лиц, воспринимающая человеческую жизнь как игру. Было мнение, что землевладельцы, цари и жрецы — правящая верхушка — на протяжении всей истории собираются в сообщества с целью играть между собою судьбами подчиненных — для настроения. Такой себе заговор сильных мира сего. Производились рокировки государствами, изменялись политические уклады. В междоусобицах погибали могущественные роды, передавая эстафету другим, еще более могущественным. Вроде бы казалось, что истинная сила кроется в тех родах и династиях…
— Вы это серьезно? — с иронией вздел брови ученый. — А как же быть с народными массами? Ведь марксизм, адептом которого вам бы полагалось быть в силу того, что ваша служба являлась опорой коммунистического режима, утверждает, что именно народ является движущей силой истории…
— Бросьте! — нервно отмахнулся офицер. — Эти сказки были придуманы партийными идеологами, чтобы польстить толпе, которой нужно было как-то управлять… Игорь Васильевич открыл страшную правду: с помощью некой Системы всеми событиями на планете управляют два десятка человек.
— Человек ли? — переспросил Антон. В памяти всплыла цитата из давно прочитанной книги. — Может, это какие-то бессмертные существа? Падшие ангелы, обреченные на вечную тоску, чтобы не зачахнуть, перемешивают жизни смертных в адском коктейле жизни на земле. И живут они, ой-ой, например, в Пентагоне, Кремле и Токийском парламенте.
— Не ерничайте! — хмуро отозвался полковник. — В любом случае я не смогу ответить на ваш вопрос, потому что практически все записи, касающиеся работы вашего отца, были уничтожены.
— Позвольте — я догадаюсь, — предположил ученый. — Вы приехали сюда, чтобы убедить сына известного археолога продолжить дело его сумасшедшего папаши. Поройся, дорогой дружок, в архивах, отколупни кусочек известки от камня в Гималаях и громко заяви на весь мир о том, что этот самый мир находится под пятой двадцати злоумышленников. У тебя ведь известная фамилия и определенная репутация — тебе народ поверит… Знаете, попахивает грязной политической игрой. Желаете устроить очередной холивар и снова затеять погромы мелких предпринимателей? Или уже пришла пора добраться и до неугодных олигархов?
Полковник тяжело дышал. Левая щека подрагивала от нервного тика, словно он только что перенес сердечный удар.
— Послушайте, Антон, у нас очень мало времени, — отозвался эсбэушник, со свистом заглатывая воздух. — Вы слышите сам себя и не позволяете договорить мне. Согласно расследованию вашего отца, пята, как вы сказали, злоумышленников давно и крепко попирает планету. Но некоторые страны пока не захвачены. Не захвачены полностью.
— И вы с моей помощью предлагаете их захватить? — картинно расширил глаза Антон.
— Нет. Я предлагаю вам возобновить расследование Игоря Васильевича, точно указать на тех, кто формирует мировое правительство, и найти их загадочную Систему.
— На миг представим, что это мне удалось. Я создаю на базе отцовской теории свою, и в ней четко просматривается непонятная мне схема управления человечеством. Что вы собираетесь с ней делать?
— Ликвидировать каждого члена этого правительства, — сказал полковник уверенным тоном.
На этот раз Антон ему поверил. Однако добавил от себя:
— Ликвидировать и вместо убитых засунуть на престол «своих»?
— Нет. Если умрут кукловоды, ниточки исчезнут вместе с ними.
— И лишенные ниток куклы упадут бездыханно, — закончил ученый. — Логично?
— Логично. Но вместе со злоумышленниками мы уничтожим их Систему. Никаких кукол не будет. Будут нормальные люди, не связанные вековыми денежными обязательствами, не принадлежащие к ограниченным в действиях классам. Свободные!
— Корочка коммуниста у вас во внутреннем или во внешнем кармане куртки?
Полковник выглядел очень нездорово. Под глазами образовались круги, кожа побледнела, на лбу блестела влага. Он уже не производил впечатление несгибаемого вояки, а походил на старого больного человека, чуть постарше покойного Игоря Аркудова. Антон на миг проникся сочувствием к силовику. Уж не он ли довел гостя до такого состояния?..
— С вами все нормально? — спросил Антон. — У вас что-то с сердцем?
— Сейчас идет война, — хрипло выдавил тот. — Ужасающих масштабов война между частью наших спецслужб и сторонниками мирового правительства. Причем мы даже не знаем, кто противостоит нам, а наши противники не догадываются, что исполняют чужую волю. Вы упоминали телевидение. Это одно из главнейших орудий нашего врага. Нас оболванивают, одурачивают и связывают грязными путами политики и экономики. Их задача — подчинить нас своим ценностям и ввести в игру на своем поле. Вы хотите жить не как свободный человек, а как заложник чьей-то злой воли? Кх-х-х…
При виде того, как нежданный гость внезапно схватился за горло и упал лицом вниз, Антон остолбенел. А офицер уронил голову на столешницу, на его скулах взбугрились темные вены, левая бровь оказалась рассечена. По истертой картонной папке на полированную столешницу и на пыльный паркет покатились горошинки крови. Спина изогнулась правильной дугой, задрожали в конвульсиях плечи.
— Павел Геннадиевич? — позвал, растерявшись, Антон.
Он по-прежнему не сдвинулся с места, намертво вцепившись в подлокотники кресла. «А если те двое амбалов войдут сюда и подумают, что это я с ним что-то сделал?» Выдавил, глядя на потемневший от пота воротник рубашки, словно удавкой сжимающий горло полковника:
— Какие только психи не работают на государство. Пересажать бы вас всех по уютным дурдомам, взамен поставив нормальных трудолюбивых людей. Может, тогда работали бы, а не искали мировое пра…
— Антошка, — внезапно севшим, едва слышимым голосом произнес «припадочный». — Антошка, ты где?..
Зрелище было не из самых приятных. Полковник не сменил позу, но неестественно — любой другой давно взвыл бы от боли — вывернул шею и, выкатив покрытые кровавыми жилками глаза, уставился на Аркудова. Зрачки превратились в крошечные точки, едва заметные на грязно-сером фоне роговицы. Не глаза — пятна, а в них бездушная пустота.
Ученый задохнулся в испуге. Не будучи медиком и совершенно не зная, что делать в подобных ситуациях, он запаниковал. Лучшим вариантом показалось напряженно обронить:
— Да здесь я, Павел Генна…
— Послушай меня, Антошка, — тем самым хриплым голосом известил полковник. Слова звучали глухо, казалось, они доносятся из невероятно глубокого колодца. — Этот урод не говорит тебе всей правды и отчасти врет, но опасаться его не стоит.
