Лезвие вонзилось старику в плечо. Управляющий пискнул и отшатнулся, ударившись затылком о стену. Влага расползлась по рубашке, коверкая белизну грязно-бурым пятном.
— А тебе — нравится? — зашипела Мари, крепко зажимая рукоятку и склоняясь к старику. Теперь еще удар — на сей раз поточнее. — Нравится вырезать сердца у людей? Для чего? Для ускорения родов? Хочешь использовать невинных детей для чего-то еще более страшного?! Или просто желаешь побыстрее заселить планету по-новому?
К изумлению девушки, старик очень быстро оправился. Скорее всего, его испуг был реакцией на неожиданность, чем на ранение. Он даже не прикрылся рукой, чтобы зажать кровоточащую полосу. Спокойно наблюдал, как Мари заносит руку для второго удара и тут же опускает, не в силах этого делать.
— Вы ведь сами это чувствуете, да? — ровным голосом спросил Управляющий. — Чувствуете, что дети нам необходимы. Ведь они — ключ к спасению! Без них…
— Я чувствую одно, — призналась Мари. — Желание, чтобы вы катились в ад вместе со своими Отцами! Раз миру пришел конец, дайте ему спокойно погибнуть.
— О, — как ни в чем не бывало заметил старик, — мир не погиб. Он пока еще относительно цел. Но в ближайшее время наступит такое, чего ваши маленькие женские мозги будут не в силах постичь. А мы с вами постараемся этому помешать. Поэтому будьте добры, вернитесь в состояние транса. Вер-ни-тесь.
Позвоночник налился колкой усталостью. Руки задрожали. Стало так же гадко, как в Комнате Развлечений.
«На меня опять влияют! Нет!..»
В течение какой-то микросекунды длилась внутренняя борьба. Не потревожить совесть и не убивать или превратиться в зверя… Затем последовал точно выверенный удар. Для того чтобы вновь не оказаться во власти Бункера, смотрящего на нее глазами старика. Чтобы остаться собой.
Нож провел широкую полосу на щеке. Ударился о твердое и глубоко вошел в глазницу Управляющего. Руки обагрились горячим. Старик остался сидеть — ровно, будто прибитый затылком к стене. Уцелевший глаз полузакрылся, зрачок смотрел вниз. Никаких конвульсий, свидетельствующих о смерти.
Мари была хорошим медиком и без труда нашла бы, куда ударить точнее. Причем так, чтобы не видеть последствий своего поступка. Однако она проделала это впервые, дрожа и стараясь не закричать. Эмоции взяли верх над сознанием, и, чтобы не смотреть в залитое кровью лицо своей жертвы, девушка бросилась вон из комнаты. Даже не заметила, что в пальцах сжимает липкую рукоятку.
Полузаброшенная деревня, где-то на границе между Россией и Белоруссией
27 июля 2012
Речушка была мелкой. Курица перейти ее вопреки пословице не смогла бы, но вот корова — вполне. В самом глубоком месте вода доходила Роману до пояса, хотя спецназовец отнюдь не мог похвастаться высоким ростом. Шириной речка была — доплюнуть до противоположного берега. Пожалуй, даже против несильного ветра. Ни поплавать, ничего. Разве что комаров покормить.
Рыбы здесь не было — это Ветрову сказали еще в первый день. Откуда ей взяться на таком мелководье? Хоть бы омуты какие попадались.
Но, как известно, смотреть на текущую воду человек может без конца. Особенно если других дел у него нет. Или — почти нет в сравнении с предыдущей жизнью. Поколоть дрова, помочь с огородом, приготовить обед. Опять-таки больше помочь с его приготовлением… И все равно остается время, которое просто некуда девать.
Сиди на небольшом взгорке да смотри, как медленно утекает куда-то вода…
Ветров сидел, вспоминал в очередной раз да курил. Благо, сигареты еще имелись.
Как ни странно, добрались беглецы сюда относительно благополучно. Власти явно не спешили объявлять о катастрофе. Город лишь просыпался, не ведая о постигшей его беде. Дорожная полиция не обратила никакого внимания на уезжающий «Опель». Правил Роман старательно не нарушал, останавливать его не было причины. Едут люди куда-то, и хрен с ними. Всех проверять никакого здоровья не хватит. Суета придет позднее, когда станет известно о предутренней катастрофе, и толпа решит ломануться подальше от обжитых мест. А пока… Все тихо, скромно, благополучно…
Имелось какое-то неприятное чувство. И Ветров, и Сохан впервые оказались в роли нарушителей закона и каждую секунду ожидали каких-то эксцессов. Погонь, перекрытия магистрали — всего того, что щедро демонстрируют в подобных случаях фильмы. Но то ли оставшийся неведомым благодетель из органов рапортовал о выполнении приказа, то ли в общей сумятице, которая в отличие от мирных горожан наверняка царила среди людей служащих и государственных, все позабыли про какого-то старшего лейтенанта…
В противном случае Роман не знал бы, что делать. Документов на «Опель» нет, оправдания, мол, спецназовец едет по служебной надобности, примут вряд ли, а прорываться с боем…
И машину не бросишь. Перекладными всяко выйдет намного дольше, уже не говоря, что лишаться оружия явно глупо. С ним хоть чувствуешь себя человеком в нынешней непонятной обстановке.
Лишь после полудня бесконечные развлекательные программы по радио были прерваны, и диктор взволнованным голосом сообщил о взрывах на атомных электростанциях — сразу трех. Следом, как полагается, прозвучала речь президента. Тот тоже старательно изображал волнение, говорил о неизбежности наказания для тех, кто стоял за терактами, скорбел о многочисленных жертвах, призывал уцелевших оставаться на местах, так как дальнейшие опасности сильно преувеличены, вещал о принятых мерах, а в довершение объявил сразу две вещи — траур по погибшим и режим чрезвычайного положения для живых.
Режим — это особые права для органов правопорядка. Только объявить его — одно дело, а наладить — совсем другое.
В общем, Господь не без милости. Проскочили. Под конец — всякими объездными дорогами, а то и проселками.
Путь их завершился в небольшой деревне на самой границе с Белоруссией. Деревня умирала, как многие исконные российские деревни. На два десятка дворов приходилось два жителя — тот самый приятель Сохана, к кому держали путь, да живущая через два дома полуглухая бабулька. Бабка держала корову, так что молока хватало, а вот за хлебом, если не печь самим, приходилось идти десяток километров до соседнего села, где каким-то чудом уцелел магазинчик.
Обычно летом несколько изб занимали горожане. Из тех, кто хотел напрочь отрешиться от обычной суеты. Но сейчас, после всех терактов, приезжих как ветром сдуло, и деревня стояла пустая, практически заброшенная. Даже онлайн-телевидение со своими вездесущими веб-камерами сюда не добралось. Или, что вернее, убралось. Вот уж точно — идеальное место для схрона. Пустые избы, заросшие лебедой поля, да дремучие, словно первозданные, леса вокруг.
Дед Дмитрий был чем-то похож на спутника Романа. Не внешне. Намного ниже ростом, согбенный, в очках, но имелся в нем некий стержень. Такой же, как у Сохана. Живя один, он имел немалое хозяйство. Огород, сад, свиней. Даже трактор, старенький «Беларусь», стоял на заднем дворе рядом с совсем уж древним «газиком». Причем оба раритета были на ходу.
