часть третья
ПРАРОДИНА ЧЕЛОВЕЧЕСТВ
-Салям алейкум, -- как можно почтительнее проговорил Донаб, слегка (как, он видел, здесь делают) кланяясь пожилому фермеру. --Тотакаллям бель араби?
Лицо старика ничего не выразило -- ни понимания, ни узнавания, ничего. Ноль эмоций. Он продолжал стоять в воротах, сжимая в руках тяжелое помповое ружье. Ствол не был направлен на незваных гостей, но не был и опущен: фермер держал его наискосок, ствол возле левого плеча, чтобы было ясно, что разворот оружия в боевое положение не займет у него много времени.
Донаб оглянулся на Джессли и нервно облизнул губы.
- Может, попробуешь на фарси? -- пробормотал он на линке, но, не дожидаясь ответа, вновь повернулся к старику и, преувеличенно артикулируя, громко спросил: --Мумкен наам хуна? Нахну сьяха мен Кабир-Мина. Саадуни!
Никакой реакции.
Тогда Джессли, скромно-прескромно выглядывая из-за плеча Донаба (и ни в коем случае не глядя прямо в глаза старику, как и советовал путеводитель), проговорила:
-Хохешмишона... Иджеза аст дохэльшавам? Хобит. Ман джохонгардам аз Кайхон-Мина хастам. Шома фарси баладид?
Старик шевельнулся. Густые седые брови задвигались, край седой бороды показался, опускаясь, из-под лицевой повязки. Слышно было, что фермер раскрыл рот и вдохнул.
-Пэндже долер, -- невнятно произнес он наконец сиплым голосом, и угольно-черные глаза под бровями неприятно сверкнули.
-Чанд? -- растерялась Джессли.
-Пэндже долер, -- тверже и отчетливее повторил старик.
- Что он говорит? -- прошипел Донаб.
- Денег просит, -- шепотом ответила Джессли. -- Пятьдесят долларов.
- Да он охренел совсем. Да я ему...
- Тихо ты! -- испугалась Джессли. -- У него ружье! Ты с ума сошел? А если он выстрелит? Тихо! -- и, повысив голос, вновь обратилась к старику: --На, ин геран аст. Бебахшид, ман хэйли кам пуль дарам!
Старик нахмурился и медленно опустил ствол таким образом, что он, еще не будучи нацелен на визитеров, тем не менее стал смотреть примерно в их направлении. Джессли замерла, но Донаб возмущенно набрал воздуха в грудь и совсем уже было заговорил, только старик не дал ему открыть рот весьма действенным способом: ствол резко и окончательно повернулся к гостям.
-Ходохафез, -- закончил переговоры фермер и сделал шаг назад. Массивные ворота, приоткрытые ровно на ширину плеч старика, покатились влево и с тяжким толчком ударились о балку. С внутренней стороны ворот залязгали запоры, и наступила тишина: сквозь трехметровый забор и мощные ворота даже не было слышно, ушел хозяин или еще стоит у входа, наблюдая через какую-нибудь щель за пришельцами.
Донаб резко развернулся и зашагал обратно к дороге, каждые два шага возмущенно фыркая. Джессли ничего не оставалось, как последовать за ним. Чтобы срезать угол, она запрыгала по придорожным камням и наконец спрыгнула на серо-черное полотно древнего асфальта, изрезанное поросшими мелкой травкой трещинами.
- Стой! -- крикнула она Донабу, который, будто и не слыша ее, зашагал вниз по шоссе. -- Стой! Нам не туда! Нам в другую сторону! Путеводитель...
Донаб обернулся, будто на пружинке.
- Путеводитель? -- зловеще протянул он. -- Путеводитель! В твоем путеводителе сказано, что это самая гостеприимная местность Старой Таврии! Там сказано, что в двадцатом году команда Рестингауза прошла весь полуостров за три дня и не потратила ни пенса! Там сказано, что здесь говорят по-арабски, по-турецки и на линке! Где это все? Где? Мы здесь уже скоро сутки, мы спали на камнях, мы ничего не ели весь день, ни одна собака не дала даже напиться, по-арабски вообще никто ни бум-бум, не говоря про линк, а контрольная точка, между прочим, как была в двух тысячах километров отсюда, так и осталась, а мы за день прошли из них тридцать! А до выхода на третий этап меньше шести суток! А условия чемпионата вашей дурацкой Лиги запрещают хайкать авиасредства!
Джессли протянула было руки, чтобы успокоить разбушевавшегося напарника, но тот отступил на пару шагов и только заорал громче:
- Когда я после колледжа ездил хайкать, я ездил по правилам Академии путешествий и был счастлив! Это все твой братец! Чемпионат! Да я чихать хотел на ваш чемпионат! Я зарабатываю в три раза больше, чем могу выиграть в этом долбаном чемпионате! И еще связался с девчонкой! На Землю -- с девчонкой! Уму непостижимо! Все, я прекращаю участие в чемпионате. Дальше можешь идти одна!
Джессли не выдержала.
- Да я за эти три дня уже восемьсот тысяч раз пожалела, что пошла с тобой в паре! -- завопила она так, что у самой зазвенело в ушах. -- Ты худший мой напарник за все три года! Ты только и делаешь, что ноешь! Ты ничего не знаешь и ничего не хочешь узнавать! Чего в путеводителе нет -- то для тебя не существует! Ты все время обвиняешь меня в своем неумении справляться с нештатными ситуациями, а того понять не можешь, что в хайкинге каждая ситуация нештатная! Ты... ты...
Запал Джессли внезапно угас, и она махнула рукой.
- Иди, куда хочешь. Иди.
Некоторое время Донаб ненавидяще сверлил ее взглядом, затем резко повернулся, пнул придорожный камень, подняв красиво осветившуюся закатным солнцем тучу пыли, и зашагал вниз по дороге.
С минуту Джессли смотрела ему вслед. Дорога спускалась вниз довольно резко, и Донаб быстро скрылся за поворотом. Джессли отвернулась и глянула вверх по дороге. Из-за голой вершины холма виднелись недалекие темные склоны гор. По сравнению с окрестными холмами, окружавшими поселок и фермерские угодья, горы казались дикими, черными и странно изломанными. В ту сторону вела только одна дорога -- та, на которой Джессли стояла. Никакого транспорта ни в одну, ни в другую сторону не было. Не было с тех самых пор, как они прошли уютно прячущийся между холмами поселок, свернули с уходящей круто к северу трассы и стали подниматься к горам, почти вдоль моря. Она откинула со лба прядь волос. Солнце садилось, но было еще жарко (хотя ночью должно было стать опять холодно -- даже путеводитель отмечал, что вплоть до начала июня ночи здесь довольно прохладные). С внезапным ожесточением Джессли расстегнула рубашку: при Донабе ей почему-то вовсе не хотелось раздеваться, из-за этого она даже не стала днем купаться. Хотя с прежними напарниками ничего подобного не было. Подтянув рюкзак, она зашагала вверх. Солнце острым желтым клинком светило ей в правый глаз, но она упрямо не хотела доставать из бокового кармана рюкзака черные очки -- потому, что Донаб эти очки хвалил. Она была очень зла на Донаба.
Перевалив седловину между холмами, Джессли стала спускаться. Судя по всему, это был последний спуск перед горами, которые теперь во всей своей мрачной красе громоздились впереди. Было видно, что дальше дорога поднимается резко вверх.
По карте -- семь километров, подумала Джессли. И еще один поселок. Там показана биостанция, наверное, на ней есть люди, говорящие на линке. К полуночи, наверное, дойду. Буду проситься.
