— Три, два, один. Активация!
Сначала казалось, что ничего не происходит. Робот не двигался, и ничего визуально не менялось в его состоянии.
— Самотестирование заканчивается! — крикнул Филби в громкоговоритель, наблюдая за действиями боевого робота на мониторе. — Сейчас перейдет в активный режим!
Что-то щелкнуло за спиной робота, разъем отсоединился, и кабель с глухим стуком упал на пол зала. Опущенная на грудь голова поднялась, выравниваясь. Бронепластина, прикрывающая разъем для кабеля, опустилась с лязгом артиллерийского затвора. Боевая машина выпрямилась, став еще на полголовы выше. Оптическая система, расположенная на лицевой стороне головы, полыхнула тремя пурпурными лучами приборов целенаведения, одновременно прячась под забралом из сверхпрочного бронестекла, которого раньше не было видно.
Малыш едва заметно гладил пальцем клавишу спуска, не сводя глаз с замершей в прицеле головы робота.
Красные лучи метнулись по залу, на долю секунды замирая на неподвижных стрелках, ждущих развязки. Секунды бежали одна за другой, пульсом стуча в висках людей. Завершив стремительный бег по залу, лучи сошлись в одну точку прямо перед боевым роботом и в следующую секунду погасли. Робот замер, будто опять впал в спячку, но не приседал и не ронял голову на грудь.
— Отбой! — крикнул Ралф, не скрывая радости в своем голосе. — Он полностью под контролем! У нас получилось!
Малыш медленно деактивировал систему наведения своего гранатомета, чувствуя некоторое неудобство при этом. То, что машина слушается первых команд, еще не является гарантией дальнейшего взаимопонимания. И если этот ходячий танк вдруг решит бороться за свою независимость, мало никому не покажется.
Оборачиваясь на громоздкую фигуру, Майкл направился к вышедшему в зал Ралфу.
— Прими мои поздравления, дорогой, — похвалил Малыш друга, когда они оказались рядом. — Надеюсь, ты действительно укротил эту штуку.
— Никаких проблем, Майк, — ответил Ралф. — Мне практически ничего не пришлось с ним делать. Чуть подправил программу активного режима, разбив его на два подрежимных состояния. Изначально машина была либо активна, либо пассивна, и никаких компромиссов. Теперь у этих крошек два варианта активности. Нейтральный и боевой. В нейтральном они полностью жизнеспособны и подвижны. Но все внешние раздражители, которые раньше могли быть восприняты как цели, только фиксируются и запоминаются, но не являются сигналом для начала активных действий.
— Что это ты сейчас сказал? — улыбнулся Майк, про себя отмечая, что его друг все же стал использовать меньше заумных выражений и объясняет почти понятным языком.
— Ну вот ты с гранатометом, отмеченный как цель номер три, не вызвал агрессии, несмотря на активный прицел твоего оружия. Это самое главное. Если перевести его в боевой режим, он немедленно начнет зачистку по всем отмеченным целям и новым, если дислокация изменилась. Конечно, и стоять как истукан при этом он не будет, поэтому легкой мишенью не окажется. Понимаешь? А в изначальной программе после самотестирования он сразу переходил в один-единственный режим, и адекватность действий определял только его собственный процессор. А заложенные в модели поведения рефлексы предполагают в большинстве случаев предпочтительность силового разрешения в неявных ситуациях. Отсюда и байки про эти машины.
— Я слышал про эмоциональную нестабильность, — вспомнил Малыш.
— Ты сам-то понял, что сказал? — хохотнул Филби, с насмешкой глядя на друга. — Слава богу, что кухонные автоматы всегда эмоционально стабильны. А то закажешь ему сока, не зная, что у кухонной машины сегодня критические дни, а она его тебе прямо в физиономию... Что за бред, Майк? Это машина, хоть и имеющая мощный процессор. А вся нестабильность в том, что если у тебя нет маячка, который процессором боевого робота однозначно распознается как признак своего, то в девяноста девяти случаях он, исключая ошибку, прикончит тебя как противника. А в бою сложно следить за состоянием да и наличием у себя работающего маячка. Поэтому велики были потери среди собственных солдат, которых пускали вместе с роботами как с танками. Зато в полномасштабных зачистках вражеской территории этим машинам немного равных найдется.
— Маловато их тут для полномасштабной зачистки, — пожал плечами Майкл.
— Это в этом зале маловато, — возразил Ралф. — Здесь сто единиц боевых роботов. Но таких залов на базе пять. Каждый робот обладает автономным реактором, позволяющим после активации находиться в боевом режиме лет двести, а то и триста. Боезапас таков, что его можно считать соизмеримым со сроком жизни. У них основное вооружение составляют энергетические установки разного калибра, питающиеся от того же реактора. Так что для зачистки всего материка вполне хватит.
— Что мы теперь будем делать? — поинтересовался Малыш.
— Ждать, — пожал плечами Филби. — Сейчас командование пытается эвакуировать всех, кого только возможно в сложившихся условиях. Потом, когда я получу команду, мы активируем боевых роботов, предварительно слив им в процессоры отдельные задачи. Вот и все.
— Грустно.
— Это почему еще? — удивился Ралф.
— Ты знаешь, я совсем немного общался с аборигенами, но мне их теперь жаль, — пояснил Майкл. — Это ведь их мир. А мы здесь чужие.
— Нет, Майк, не совсем так, — покачал головой Ралф. — Это порог нашего мира. И сейчас на этом пороге огромная опасность для всей нашей расы. Нам нужно любой ценой ликвидировать эту опасность как минимум. А как максимум мы должны найти ее источник. Не тот, что находится под землей в этих лесах, а тот, откуда это сюда прилетело. Кстати, Майк, может, тебе это и неинтересно, но боевой робот засек и пометил абсолютно всех стрелков...
* * *
Малыш поднялся на оборудованную на самом пике горы наблюдательную площадку, когда несущая наблюдение Лилит любовно протирала мягкой бархоткой свою обновку — крупнокалиберную винтовку, стоящую на сошках на плоском естественном парапете.
— Ты не будешь возражать, если я немного побуду здесь? — поинтересовался Майкл, озираясь по сторонам.
— Нисколько, — улыбнулась девушка, убирая бархотку в нагрудный карман. — Сегодня необычайно красивый вечер.
Природа действительно не поскупилась на краски, разрисовав все небо багряными причудливыми сполохами. Тяжелый огромный диск местного солнца стремительно проваливался за идеально ровную линию горизонта, там, где с этой высотки днем виднелась полоса океана. Светило потемнело и выглядело сейчас медленно остывающей раскаленной стальной болванкой. Его лучи, вскользь проходящие над спускающимися сумерками, уже не грели, а лишь окрашивали все, до чего еще могли дотянуться, в кроваво-красный цвет.
— Очень красиво, — согласился Малыш, чувствуя, как его мозги опять заполняет идиотская пустота, в которой сложно отыскать подходящие для момента слова, а остается лишь глупое мычание и растерянность.
— Можно мне задать вопрос, который меня совершенно не должен касаться? — спросила неожиданно Лилит, нарушая затянувшуюся паузу.
