— Слушай, — обернулась я, — Полечка! А ведь у тебя есть отличная возможность скоординировать меня на практике…
— Ева, если ты будешь продолжать сегодня говорить такие длинные слова, у меня мозг взорвется, — устало промычала готесса.
— Короче, Егор вечером устраивает фотосессию в особняке. Ты приглашена.
— А это твоя инициатива или один из братцев постарался?
— Да, по ходу, Богдан тоже считает, что «свое» нужно ловить. Так что, придешь?
Поля загадочно улыбнулась и распахнула двери конюшни. Мы с Нимфой аккуратно выехали во двор.
— Почему нет? — наконец ответила готесса. — Я пока Соколова в резерв не списала. Посмотрим, на что он готов ради «истинной любви».
Я хмыкнула, в глубине души немножко жалея Богдана. Он, конечно, сам виноват, что запал именно на эту девушку, но и Поля могла быть поаккуратнее. У нашего мажора психика нежная, один раз хорошенько треснуть — и на всю жизнь калека. А может, наоборот, — трудности закаляют? Не зря же он так в нее вцепился? Да и мое личное отношение к братцу за последние пару дней сильно поменялось. Не так он был и прост, как могло показаться вначале…
К сожалению, долго поразмышлять мне не дали. Стоило выехать на луг, как кобыла, почувствовав свежий воздух и простор, почему-то решила, что обрела долгожданную свободу. Я на ее спине, видимо, была недостаточно убедительным аргументом в пользу послушания. А Полина, которую вредная лошадь уважала куда сильнее меня, оказалась не в том состоянии, чтобы давить авторитетом. Небрежно, почти играючись, Нимфа сбросила меня на землю, скозлила, высоко подбросив задние копыта, и умчалась в прекрасное далеко.
— Стой, паразитка! — хрипло выдохнула готесса, видимо боясь собственным криком расколоть себе мозг. — Стой или… или я на тебя дыхну…
Я не смогла не улыбнуться, даже лежа лицом в траве. Тренировка началась…
Александр Соколов
Толян, он же Хаск, потер пальцами лоб, отложил гитару и мрачно заявил:
— Фигово что-то у нас сегодня получается…
— Правда, Ал, — поддакнул Андрюха. — Играешь без вдохновения.
— И поешь так же, — вставил пять копеек барабанщик, между прочим, самый частый виновник наших «косяков». — Совсем в ноты не попадаешь.
— Ты главное по тарелкам своим попадай! — рыкнул я. — Слишком умный нашелся…
— Нет, Ал, правда. — Рыжий вздохнул и, привалившись плечом к стене, уставился на меня взглядом практикующего психолога. — Чего злой такой?
— А я знаю! — опять вмешался блондин.
Я хрипло выдохнул и демонстративно поднял кулак.
— Жека! — старательно пряча улыбку, спросил Андрюха. — У тебя зуб еще болит?
— Ну, — кивнул барабанщик. — А че?
— Кажись, появился реальный шанс сэкономить на дантисте.
— Серьезно? — подался вперед блондин.
— Да сто пудов.
— И как?
— А ты скажи еще что-нибудь Алу, и не будет у тебя больного зуба.
— А также, возможно, парочки здоровых, — хмуро поддакнул Толян. — Но сейчас я готов прикрыть твою челюсть, если расскажешь, что не так с Демоном.
— Все со мной так! — рявкнул я. Прямо в микрофон. Парни дружно поморщились и, переглянувшись, видимо, решили, что я вру.
— Дай-ка угадаю, — в своей излюбленной манере продолжил допрос Лектор. Когда к Андрюхе прицепилось прозвище, я уже не помнил, но вот сейчас, слушая этот вкрадчивый мягкий голос, отлично понимал, за что именно его так назвали. — Это касается той мелкой паразитки в голубом парике, которая нам в прошлый раз концерт испортила?
— За словами следи! — буркнул, не подумав.
Парни переглянулись.
— О, друг, да ты попал… — сочувственно протянул Хаск.
Я скрипнул зубами:
— Ни фига я не попал! При чем здесь Ева вообще?!
— Уже Ева! — подмигнул Жека. Появилось стойкое желание подойти и разбить о его голову гитару. Остановило то, что я вряд ли смогу заменить в группе еще и барабанщика. — В прошлый раз, помнится, ты называл ее «гадиной».
— Слушай, ты, Гугля!.. — сделал шаг в сторону заржавшего друга, подумал и махнул рукой: — Эта девчонка… она как ненужная покупка. Вроде и девать некуда, и выкинуть жалко…
— И на душе так тепло от того, что она появилась? — добавил Лектор.
Я перевел на него мрачный взгляд:
— Ну и?..
— Чувак, ты меня извини, — хмыкнул тот, — но я так женился…
— Да идите вы все, мудозвоны! — отмахнулся как от чумных. Только в голове мысли какие-то нехорошие промелькнули.
Вспомнилось вдруг, как ехал с ней домой вчера и как она заснула у меня на плече. Такая доверчивая, такая ранимая… и еще, кажется, бессмертная, раз позволила себе вырубиться на мотоцикле. Даже не держалась, еле подхватить успел. Думал, поседею вообще… Надо было, конечно, остановиться, разбудить, наорать… ну, чтобы мозг на место встал и думала в следующий раз, что делает. А ведь рука не поднялась. Наоборот! Пересадил вперед, как принцессу, блин. Довез кое-как, еще и в дом на руках втащил. И сразу рванул к себе. С какого перепугу?! Дальше вообще бред: положил, раздевать зачем-то начал. Сам был уверен, что действую из чистого сострадания! Опомнился, только когда лифчик расстегнул. Жалостливый, мля! Помочь захотел… Мысленно надавал себе по морде, обматерил, привел, так сказать, в чувство. Посмотрел на девчонку, понял, что ни фига не помогло, сорвусь. Натянул на нее пижаму.
Хм… А ведь правильно говорят, что мужская рубашка на женщине — как флаг на завоеванной крепости. Раньше в это не верил — наоборот, дико бесило, когда кто-то из них мои вещи трогал. А ведьму вот сам одел. Ну не идиот?!
Хорошо хоть догадался отнести ее в «родную» спальню. Представляю, что бы устроила девчонка, проснись она в моей кровати. Впрочем, у нас и без этого утро не заладилось. Черт подери, я же только поговорить хотел! Держался изо всех сил, честно сказал, что ругаться не буду! А что в результате?..
— Эй, чувак!
Вздрогнул, прервав самое приятное из вчерашних воспоминаний, посмотрел на друзей.
— Ожил, — хмыкнул Хаск. — Я уж было испугался, что ты в летаргию впал. Слушай, ну чего ты с ней мучаешься? Разве не знаешь, как с бабами себя вести?
— Нет, ну почему же — не знаю? — хмыкнул я. — Вчера как раз сделал все по инструкции.
— И что?
— Обещала кастрировать.
Блин, вот это поддержка! Вот это мужская дружба и солидарность! Хорошо, хотя бы подвал звукоизолирован, а то такой дикий гогот даже Ева, наверное, в своих Верховушках услышала бы.
— Слушай, друг, — утирая счастливые слезы, заявил Жека. — А ты не пробовал по старинке?
