— Итак? Почему нет?
Говард улыбнулся, поднес сигару к губам и выпустил в мою сторону вонючее облако дыма.
— Потому что не получится, — сказал он наконец.
— Потому что… не получится? — повторил я. — Почему же ты сразу не сказал этого? Если дело обстоит так, то, разумеется, я признаю, что ты прав.
— Тебе совершенно ни к чему становиться циничным, Роберт, — сказал Говард, качая головой. — Разве тебе недостаточно того, что ты уже пережил с этой штуковиной?
— Но ты тоже ею пользовался, вместе с Рольфом, — сказал я сердито.
Говард обиженно поджал губы.
— Это было совсем другое. Жизни Рольфа грозила опасность, я должен был помочь ему. И я сам не знал, насколько это опасно. Если бы я знал это раньше, я бы дважды подумал, прежде чем принять решение. Черт побери, Роберт, ты же на себе испытал, что может натворить эта штуковина!
На этот раз я не сразу ответил ему, несколько секунд я молча смотрел мимо него на огромные напольные часы, которые, как пережиток из давно минувших времен, стояли в углу библиотеки.
В сущности так оно и было: осколок эпохи, которая погибла задолго до того, как на этой планете зародилась жизнь. Жизнь в нашем понятии…
Я попытался отогнать от себя эту мысль, но мне удалось это сделать лишь частично. Как всегда, когда я размышлял о мире ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, оставалось смутное чувство удрученности, какой-то неприятный осадок в душе, который исчезал лишь некоторое время спустя. И хотя уже прошло почти полторы недели с тех пор, как Нерон, старик с горы, ушел через магические ворота, которые скрывались за безобидно выглядевшими дверцами мнимых часов, у меня по спине побежали мурашки.
Напольные часы не только внешне были настоящим монстром. За ветхими досками их корпуса находился не сложный часовой механизм, как можно было предположить, судя по их внешнему виду, а ворота, которые вели прямо в ад…
В сущности я очень хорошо знал, что Говард прав. Один раз я с огромным трудом избежал гибели, которая подстерегала меня за закрытыми дверцами часов. Но я вряд ли мог рассчитывать на то, что и во второй раз мне так же сильно повезет. Но мысль о необходимости сидеть здесь в бездействии и ждать у моря погоды, в то время как Некрон с Присциллой находились бог его знает где, была просто невыносимой.
— Некрон тоже ими воспользовался, — упрямо сказал я. — Я не понимаю, почему…
— Если двое делают одно и то же, Роберт, — поучающим тоном сказал Говард, — это еще не значит, что они делают это одинаково.
Я сверкнул на него глазами. Говард желал мне только добра, я это хорошо понимал, но другой, злой части моего “я” он казался в настоящий момент самой подходящей мишенью для моего плохого настроения.
— Почему же ты не встретил Некрона пословицей? — подхватил я. — Например: чужое добро впрок не идет? Я уверен, он бы извинился и ушел восвояси.
— Вряд ли, — сухо ответил Говард. — Некрон выбросил бы из этой пословицы частицу “не”. — Он наклонился вперед и загасил свою сигару. — Некрон очень опытный маг, — сказал он убежденно. — Это человек, который пользуется такими воротами много столетий, Роберт. Он знает опасности, которые могут подстерегать на этом пути, и знает, как избежать их. Ты же не знаешь этого.
— Но ведь зато ты знаешь! И кроме того, ты…
Я запнулся и плотно сжал губы.
Я сразу же пожалел о своих словах, когда заметил, как Говард вздрогнул, словно от удара. Он не ответил и не посмотрел на меня, а невидящим взглядом уставился в окно. Он и так постоянно корил себя за случившееся.
Он попытался устроить Некрону ловушку. Она захлопнулась, как он и планировал, но Некрон сумел уйти и забрал с собой Присциллу и “Necronomicon”, а Говард винил во всем только себя. Мои постоянные заверения, что он ни в чем не виноват, не смогли ничего изменить.
А если уж быть до конца честным перед самим собой, то я должен признать, что какая-то маленькая часть моего подсознания постоянно нашептывала мне, что это именно Говард виноват в исчезновении Присциллы. Я пытался бороться с этим и хотел заставить замолчать этот беззвучный голос, но мне это не удалось.
Внезапно Говард встал, расправил плечи и направился к двери.
— Куда ты собрался? — резко спросил я. — Мы еще не договорили.
Говард улыбнулся.
— Я сейчас вернусь. Мои сигары закончились. Я спущусь вниз и возьму новую коробку из моего чемодана. Воздух здесь еще слишком хорош, не правда ли?
Я недовольно нахмурился, но Говард в ответ только еще шире улыбнулся, быстрым шагом подошел к двери и покинул комнату.
Я был совершенно уверен, что он вышел не только для того, чтобы взять новые сигары. Вероятно, он хотел в спокойной обстановке обдумать, как ему лучше всего лишить меня возможности действовать Если бы все зависело от меня, то сейчас мы бы уже были на борту парусника, который доставил бы нас обратно в Америку.
Но не все зависело от моей воли, и Говард в этом не виноват, даже если развитие событий и было для него очень кстати. За последние полторы недели ему очень ловко удавалось избегать меня или придумывать “страшно” важные причины, лишь бы уйти от этого разговора.
В первые дни это было очень легко — дом превратился в пчелиный улей, в котором царила непрерывная суета. Полсотни полицейских из Скотланд-Ярда свалились нам на голову, и в течение первых пяти дней мне едва удавалось поспать, не говоря уж о том, чтобы найти свободную минуту и поговорить с Говардом. Сейчас все закончилось. Каким-то образом Говард и доктор Грей — настоящий доктор Грей — сумели вытащить мою голову из петли — по крайней мере пока.
Не то, чтобы дело было полностью закрыто, просто мы получили маленькую передышку с обычными условиями: не покидать город, в любое время быть в распоряжении полиции и так далее. Полицейское расследование продолжится до тех пор, пока не найдется виновный или пока дело не будет сдано в архив. Первое не наступит никогда, а второго мы могли бы дожидаться годами при известной доле невезения.
Мой взгляд снова невольно упал на огромные часы в противоположном углу. Они производили угрожающее, гнетущее впечатление. Этот серый деревянный обелиск, казалось, только ждал момента, чтобы снова нанести удар со всей силы.
Я встал, осторожно приблизился к часам и протянул руку к потрескавшимся доскам боковой стенки. Мое сердце забилось быстрее, хотя я знал, что — по крайней мере, сейчас — мне не грозила опасность от этой… штуковины.
Несмотря на это, при прикосновении к доскам мне показалось, что я ощутил слабый, неприятный зуд в кончиках пальцев. Перед моим мысленным взором возникла картина: дверца открылась, а за нею находился не сложный часовой механизм четырех разных циферблатов, а монотонные, черные волны застывшего океана, страна зла, освещаемая бледным светом луны…
Я рывком убрал руку и так сильно зажмурился, что у меня перед глазами заплясали блестящие точки. Тем не менее прошло несколько бесконечно долгих секунд, пока видение исчезло, а мое сердце перестало бешено колотиться.
