— Я не… как это?.. кисейная барышня! Запомни, наконец!
Девушка разозлилась, но заглядывать не стала. У нее дрожали губы.
Глеб обвязался веревкой и нырнул в узкий колодезный круг. Поднялся, вытянул за собой тело мертвой девочки. Потом мальчика. Потом, с усилием, труп молодой женщины с прокушенным и вываленным наружу языком.
Мужчина смотрел, но не на тела, а в колодец. Столько тоски читалось в его взгляде, что Инга перешла на шепот.
— Он их утопил?
Глеб кивнул.
— Там слишком мало места на четверых.
Сталкер накрыл тела брезентом, и пошел к воротам, хлюпая водой в ботинках. Инга, помедлив, двинулась следом. За спиной раздался глухой всплеск. Глеб ухватил девушку за плечо.
— Не ходи! Он сам так решил.
И подумал, что мужчина вряд ли утопится. Трус всегда до конца трус, до самого глубокого донышка. Но попытаться — его право.
Самое страшное начиналось там, где люди не могли ни прятаться, ни сопротивляться. Обглоданные тела еще как-то можно было объяснить звериным голодом и охотничьим инстинктом. Но здесь твари игрались, загоняя и убивая беззащитных людей.
Возле круга из человеческих голов Инга не сдержалась и громко всхлипнула. Собаки мало, что выложили правильную окружность, они еще методично обгадили каждую голову.
— Псевдопес, его повадки, — объяснил Глеб мертвым голосом; говорить отчетливо не получалось.
Псевдопсы обязательно метили добычу, отгоняли запахом конкурентов. В свежих песьих экскрементах даже мухи не выживали.
— Не-на-ви-жу! — выдавила по слогам девушка. — Убивать, убивать и убивать!
Ее колотила дрожь.
— Заткнись или я тебе пощечину влеплю! — рявкнул Глеб. — Тебя сюда не гнали, ты сама приехала… зачем-то.
Девушка протяжно застонала, давя истерику.
Но и на Глеба понемногу накатывала черная неотходчивая злоба. И, как ни странно, вина. Сталкер понимал, что это бессмысленно, что он появился здесь всего пару дней как, что в Вешках хватает начальства. Только где оно? А трупы — вот! Истерзанные, расчлененные. И он, Рамзес, везунчик и почти легенда, один из лучших ходоков и знатоков Зоны, не сделал ровным счетом ничего. Действительно, оборотень…
Глеб спохватился и приказал себе унять эмоции. Девчонке нужна поддержка, а не выволочка.
— Это Зона, — он старался говорить по возможности спокойно. — Все начинается с азарта, продолжается ненавистью, а заканчивается…
— Чем?
Рамзес сделал вид, что не услышал вопроса.
За Ингой и Глебом потянулись немногие смельчаки, начали помогать. Первым человеком, которого они встретили, оказался сердитый дед в дряхлой шинели с отметинами споротых погон. Старик живо шаркал в пыли огромными кирзачами и, с закинутым за плечо автоматом, вид имел воинственный. Глеб присмотрелся — МП-40, в просторечье «Шмайссер», раритет! Улыбнулся против воли. Не обманул Варан, и впрямь с войны припрятано.
— Дед! — крикнул сталкер. — Не шали оружием!
— Я сорок годов!.. — услышал в ответ. — У меня попляшут!..
— Боевой дедок, — восхитился Глеб.
Когда стало окончательно ясно, что твари ушли, Рамзес предложил участковому сниматься с поста и организовать в отделении что-нибудь на предмет кормежки и неотложной медпомощи. С прапорщиком спустились Варан и мышка Леночка. Сталкер тут же пропал, а мышь к удивлению Глеба засуетилась среди пострадавших и вообще, взяла все на себя, отстранив важного, но бестолкового Скипидара. Хотя и плакала не переставая — и откуда в ней столько жидкости? — но не истерично, а грустно, как по родному человеку.
— Дурак! — сказала Инга в сердцах. — Золото-девка, чтоб ты знал!
Они теперь действовали слаженно, превращаясь в весьма опасную машину для убийства. Начали чувствовать друг друга, угадывать действия напарника и даже разговаривали без прежних колких наскоков. Если, конечно, разговор не заходил о чем-то личном.
В следующую вылазку дошли и до участка Пасенков, вместе с которыми встречала монстров Анна Павловна.
— Не прощу себе, если она погибла, — сказала Инга. — Уж ее-то, безобидную, грех было не спасти! А что я Ленке скажу? Крысы сожрали твою маму?
Но оказалось более или менее в порядке. Пасенки сидели в погребе, вместе с Анной Павловной, и выходить категорически отказались — «ты уж, Глебушка, сперва перебей собак».
— Ан Пална, — завопила Инга в продушину, — это я! Лена жива-здорова, не беспокойтесь!
В ответ начали плакать, и Глеб закатил глаза. Ну, семейка!
Зато Анны Павловны дом оказался разорен, твари отодрали фанерку, которой прикрывался кошачий лаз. От кота остались только клочья рыжей шерсти… Или? Инга услышала горестный вопль из печки и стукнула в заслонку прикладом.
— Хозяин! — закричала девушка громче кота. — Выходи, если жив!
Четвероногий хозяин голосил и выходить отказывался. Инга вытащила его, обмотав руку полотенцем, и ошалевший кот заметался по хате, не находя привычных укрытий. Все порушено и провоняло чужими запахами. Он взобрался, царапаясь сквозь одежду, на плечо ласковой постоялицы и начал жаловаться на жизнь.
— Ах ты, скотина толстая, — умилилась Инга. — Жив ведь! И не похудел даже!
Она засмеялась облегченно, будто спасение кота было сейчас важнее всего на свете, обняла его, зарывшись носом в густую шерсть.
Пуля высадила стекло в окошке, пробила кошачье тело и ударила девушку в лицо.
Выстрела не было. Глеб только увидел, как взорвалась кровью Ингина голова. Он заревел, вскидывая к плечу обрез, но не нашел в кого выстрелить.
3
«Рядом с тобой погибают, сталкер!..»
— Жива она, слышите?
Мышь Леночка тормошила Глеба, смеясь и плача одновременно. Глеб стряхнул остатки мутного полузабытья, куда провалился в надежде не думать, что Ингу убили.
— Жива, — кисло подтвердил случившийся рядом участковый. — Заговоренная что ли?
Где, впрочем, было случиться Скипидару, как не здесь, в милицейском отделении, где под его охраной размещались теперь госпиталь, полевая кухня и центр власти Вешек и округи?
Глеб поднялся с пола — он сидел в коридоре у стены, и зашел в комнату для «тяжелых». Инга, в брюках и майке, но босая, сидела на койке, слаженной из дверного полотна, и ощупывала бестолково забинтованное лицо. Майка открывала спортивные плечи, слишком широкие для вечернего платья, но в самый раз для Зоны, таскать рюкзак и оружие. Карабин оставил на плече бордовый синяк. Можно сказать, повезло, отдача этого слонобоя могла и ключицу сломать.
Глеб долгую секунду не мог оторвать взгляда от крепкой Ингиной груди, и только потом рассмотрел остальное: синяк, бинт.
