В тот день я пил кофе, думал о Лоре и о том, что грядут новые дни хаоса и что я должен буду ее защитить, о том, что стоит примкнуть к какой-то команде и что я многое могу…
И тут я услышал ее голос. Поначалу я решил, что он мне мерещится… Но нет, голос Лоры в самом деле звучал в общей зале.
– Давай где-нибудь здесь. Надоели кабинеты. Сидишь как в клетке. Ужас… – говорила Лора.
Я чуть-чуть приоткрыл штору и увидел, что всего в нескольких шагах от меня стоит моя милая, а рядом с ней пухленькая разбитная девчонка, видимо ее подруга. Девушки оглядывались, выбирая место.
– Как знаешь, – отозвалась толстушка. – Глянь, вон столик свободен.
Как нарочно, они заняли столик у самых перил, что отделяли мой кабинет от общего зала.
Я сидел не двигаясь, больше всего опасаясь, что подойдет официант и обратится ко мне, и тогда мне придется отвечать. Мой голос Лора узнает. Может, стоит окликнуть ее?.. Нет, не надо… Как-то нехорошо получается. Будто я ее преследую. Так я мямлил мысленно и при этом, само собой, подслушивал их разговор.
– Зачем тебе все это? – спросила толстушка.
– Что – все?
– Зачем ты встречаешься с этим заправщиком? Он же сопляк и… – она запнулась.
– Да, он урод, – легко согласилась Лора. – Но мне нужна оправа.
– Что?
– Грегор сказал, что у Феликса есть оправа для концентрации… Она Грегору зачем-то нужна. Он сказал, что оправа досталась Феликсу от самого Леонардо. Того самого, которого убили вместе со всей его командой. Один Феликс уцелел. И припрятал где-то оправу учителя.
– И ты думаешь, он тебе отдаст свое сокровище?
– Он так влюблен, что готов отдать мне все. От любви мальчики глупеют.
– Девчонки тоже, – заметила толстушка.
– Это уж точно, – согласилась Лора.
– Но ты уверена, что он отдаст тебе оправу за просто так?
– Конечно, Гала. Максимум за один поцелуйчик. Ты же сама сказала, он сопляк.
– Значит, он совсем идиот. Обычно парни соглашаются на такое… ну, сама знаешь, в обмен на что.
– Я сказала ему, что берегу невинность. Он поверил. И стал что-то бормотать про свадьбу. Вообрази – он думает, что я за него выйду!
– Угу, невинность с абортом, – Гала захихикала.
– Нет уж, трахаться я с ним не собираюсь – как представишь такую рожу в момент оргазма, так плохо становится.
– Глаза закрой, – вновь хихикнула Гала. – А в ту же ночь переспи с Грегором – это отличная релаксация.
Мне показалось, что раздался какой-то оглушительный звон – будто я очутился на колокольне, а рядом ударил колокол. Я оглох на миг, и весь мир раскололся и сделался черен. В этой черноте кто-то еще двигался, говорил, смеялся…
Я поднялся. Оставил на столе несколько монет и, держась за стену, будто в самом деле ослеп, двинулся к выходу. Не помню, как я добрался до дома. Какой-то кусок просто выпал из моей памяти. Очнулся я уже лежа в своем закутке на кровати. Судя по тому, что над кроватью появился золотой блик солнечного света – близился закат: окно выходило на запад. Первым моим желанием было убить Лору. Но я понял, что это желание из разряда абстрактных – даже если бы Пелена не контролировала мои поступки, все равно я бы не смог ее убить. Вторым желанием было – бежать. Я не представлял, как вообще смогу с нею встретиться и говорить. Однако я плохо знал себя. Мы встретились и даже о чем-то болтали – о чем именно, не осталось и следа в голове. А потом я выложил все: мол, я знаю, зачем ей понадобился, и что вся ее любовь – мерзкий спектакль.
Она расплакалась, повторяла раз за разом: «Прости». А на следующий день пришла и с нагловатой усмешкой заявила, что ничего такого не было, что все это выдумки, фантазии, что мне померещился тот разговор… Что ее чувство истинно, это я ищу повод, чтобы ее бросить. Наверное, наглость нас парализует и заставляет сомневаться в правдивости собственных чувств, потому что спустя пятнадцать минут я лепетал извинения. Потом она плакала, говорила, что я самый лучший, что она готова для меня на все. Это опять была одна ложь – чистейшая ложь, почти неприкрытая, поверить в которую было невозможно. Я и не верил. Не верил ни единому слову, но, как загипнотизированный, отдал ей оправу.
Только не сказал, что и я ей лгал… нет, не в том, что я ее любил, – я в самом деле ее любил, пока не услышал тот разговор в «Большой чаше», после чего всё затопила боль, и места для любви не осталось. Лгал насчет оправы. У меня никогда не было оправы Леонардо. Я уже говорил, что после разгрома замка учителя я нашел пустой футляр с эмблемой мастера. Но… я изготовил новую оправу. Леонардо кое-чему научил меня в дни моего школярства, кое до чего я сам дошел. Разумеется, это была подражательная и слабая работа, но проверить ее можно было, лишь когда начнется хаос. А до той поры Пелена закона покрывала мою ложь. Что сказать в свою защиту? Только одно: в те дни я был так амбициозен, что воображал – мне под силу сделать оправу не хуже учителя. Я был уверен, что мог соперничать с Леонардо.
Так что за свою поддельную любовь Лора получила поддельную оправу. Как Грегор воспользовался ею, не ведаю. Знаю только – он не выиграл драку за Двойную башню, сгинул в дни хаоса. А Лора… Я видел ее однажды много лет спустя на галерее, в свете витрин дорогих магазинов. Она шла в кожаном пальто до пола, в огромной черной шляпе под руку с так же затянутым в кожу надменным самодовольным типом, мелковатым, одного с нею роста, но до жути уверенным в себе.
В те дни я не знал, что повстречал на галерее Наследника.
* * *
– Что будем делать, ребята? – спросил Макс, подсаживаясь к нам за столик и подливая в наши стаканы темную жидкость из своей бутылки.
Ада, разумеется, заметила на ней герб Графа, но лишь слегка покачала головой и ничего не сказала. Видимо, стекло на этих бутылях какое-то особенное: во время драки с Пеленцем припасы Макса не разбились.
– Ада обещала отвести нас к Кролику, – сообщил я. – В его замок.
– В нору. У кроликов не бывает замков, – поправил Макс. – Значит, идем к ушастому?
– Не сразу, сначала ко мне на заправку: пополнить запасы кружев. Дома у меня заначка.
– Ха! – сказал Макс. – Неужели ты опять веришь женщине!
– Графине.
– Да, помнится, один раз она тебя кинула. Этого мало? – Ада на этот выпад никак не отреагировала.
– Не хочешь – не ходи с нами, сиди здесь. А я, Ада и Гарри…
– Ну да, ну да… в этом случае, полагаю, я вижу тебя в последний раз! Идиот! – взревел Макс. – Ты хоть соображаешь иногда, что мелешь, идеалист тупоголовый?
– Извини, Макс, но я никогда не был идеалистом.
– Разве? Значит, ты еще тупее, чем я думал, раз не замечаешь собственной наивности.
– Отец тоже был идеалистом! – заступилась за меня графиня.
