Это был стройный двухмачтовый корабль. Со второй мачты, считавшейся гротом, отходила назад длинная рея, призванная хоть частично заменить отсутствующую третью мачту. Корпус был выкрашен в цвет морской волны и издалека полностью сливался с ней. На носу расправила крылья крупная деревянная сова. Она тоже была покрашена в тот же цвет, отчего казалась давно сдохшей и основательно протухшей, но по-прежнему летящей вперед. Несмотря на столь мрачные ассоциации, сам корабль вовсе не производил впечатления плавучего склепа. На бриге царил образцовый порядок, а его экипаж был подвижнее тараканов. Команды капитана подхватывались на лету и выполнялись моментально.
Корабль стоял у самого выхода в канал, с наветренной стороны. Не очень удобно в плане погрузки-выгрузки, зато при отплытии не приключилось никаких задержек. Матросы подняли по одному парусу на каждой мачте, и слабый ветер тотчас наполнил их в полную меру своих сил. Бриг, описав небольшую дугу, сразу же оказался в канале, откуда до открытого моря рукой подать.
Оправдывая утверждение, что корабли движутся к своей цели не по-прямой, а по ветру, капитан повел «Ля Шуэт» на юго-восток. Следуя этим курсом до конца, они вернулись бы к Мейну. Впрочем, не скоро. Ветер по-прежнему оставался восточным и был таким слабым, что даже быстроходный бриг еле полз по водной глади. У самого горизонта еще виднелся «Синко Эстрельяс». Бриг до самого вечера шел — то есть уныло переползал с волны на волну — следом за ним, но потом на галеоне прибавили парусов, и «Синко Эстрельяс» постепенно исчез из виду. «Ля Шуэт» остался в полном одиночестве.
Когда солнце коснулось горизонта, де Синье скомандовал поворот оверштаг.
[48]
Корабль повернул влево, лениво перевалившись с одной волны на другую, и только тогда направился к своей цели. Капитан, пассажиры и свободные от вахты офицеры — такие же франты, как и их капитан, — спустились в кают-компанию ужинать. Как и все на «Ля Шуэт», стол отличался аккуратностью и изысканностью. Это относилось и к белоснежной скатерти, и к дорогой посуде, и к рыбе, приготовленной так, что ее не стыдно было бы подать даже на стол короля. Хоть испанского, хоть французского. Капитан и его офицеры с удовольствием выпили за здоровье и того и другого.
— Видите ли, мсье, — с удовольствием пояснил такое видимое дружелюбие де Синье. — Пока существует вражда — существуют запреты. А там, где они существуют, умный человек всегда найдет лазейку и заработает хорошие деньги.
— Вы имеете в виду контрабанду? — поддела его Диана.
— Разумеется, — ничуть не обиделся капитан. — Или шпионов. Ваше здоровье.
И он поднял свой бокал. Остальные последовали его примеру. Вина тоже отличались отменным вкусом, но среди них не было ни одного по-настоящему крепкого. Так вечер и продолжался. Французы были вежливы со своими пассажирами, подчеркнуто галантны с Дианой, но дона Себастьяна весь вечер не оставляло какое-то недоброе предчувствие.
Когда разошлись спать по каютам — Эспада делил свою с падре, а Диане была предоставлена отдельная — дон Себастьян обратил внимание, что на дверях отсутствуют замки. Падре не усмотрел в этом ничего подозрительного. Вежливые офицеры и вымуштрованные матросы «Ля Шуэт» вряд ли позволят себе бестактность войти без стука, да и высадить эту дверь плечом не составит труда никому из присутствовавших за ужином. Эспада кивнул, соглашаясь, но перед тем, как лечь в кровать — самую настоящую, не рундук с матрасом, — вынул шпагу из ножен и положил ее так, чтобы была под рукой. Этого ему показалось мало. Он снова встал, зарядил пистолет и оставил его на рундуке у окна, прикрыв своей шляпой. Сон у дона Себастьяна был чуткий, и любой ночной визитер сильно рисковал своим здоровьем.
Желающих рискнуть не нашлось.
Когда ранним утром солнечные лучи хлынули в окно, дверь, шпага и пистолет пребывали в том же состоянии, что и вчера вечером. Дон Себастьян был вынужден признать, что, должно быть, от перемены климата, его интуиция начала пошаливать. Диана, отлично выспавшись, бодро пожелала ему доброго утра и поспешила на палубу: узнать, где они находятся. Дон Себастьян за это время разрядил пистолет, а падре сотворил утреннюю молитву.
Больших перемен ночь не принесла. Милях в трех по правому борту вставал из воды все тот же остров Кюрасао. «Ля Шуэт» проходил мимо его восточной оконечности. Ветер посвежел, но и поменял направление, став северо-восточным. Идти прямо против ветра парусный корабль не способен, и капитан приказал повернуть на восток. Не успел остров исчезнуть из виду, ветер снова переменился, вызвав новую смену курса.
В такой борьбе прошел весь день и даже следующая ночь, которую дон Себастьян опять провел настороже. Пистолет, правда, заряжать не стал, но все необходимое для этого положил рядом. Падре с Дианой проявили больше доверия к французам. Все они, подобно своему капитану, оказались католиками и относились к святому отцу с подчеркнутым уважением. Опять же все без исключения проявили интерес к прекрасной пассажирке, но ни один не сумел завоевать ее благосклонности.
Девятого октября, примерно в полдень, по правому борту был замечен корабль. Де Синье, даже не потрудившись выяснить его намерения, сразу приказал повернуть на северо-запад. Как объяснил он своим пассажирам: не с его восемнадцатью пушками демонстрировать бессмысленную храбрость в этих водах. Встречный корабль тоже не выразил желания познакомиться поближе и вскоре скрылся за горизонтом. Для брига же смена курса обернулась благом. Он попал в полосу западного ветра, который понес его прямо к Мартинике. Кто-то из офицеров сказал, что, если ветер не переменится, к завтрашнему утру уже будут на месте. А скорее, еще этой ночью. Капитан сразу его одернул. Мол, накаркаешь сейчас неприятностей.
Офицер послушно умолк. Ветер от его слов не переменился, хотя к вечеру начал потихоньку стихать. Эспада, вдохновленный словами о возможной ночной высадке, долго не ложился спать. Ему не терпелось вновь ощутить под ногами твердую землю. Сидя одетым на кровати, он бездумно следил, как играет лунный свет на качающихся волнах. Заглядывая чуть вперед, можно с уверенностью сказать, что именно это обычно несвойственное Эспаде нетерпение и спасло ему жизнь. А, быть может, и не только ему.
Дверь в каюту слетела с петель от сильного удара. Дюжий матрос с мясницким тесаком в руке влетел следом за ней. Эспада, схватив шпагу, встретил его коротким выпадом. Тот, видно, не ожидал такого поворота событий. Шпага уже пронзила его насквозь, а матрос успел только коротко вскрикнуть. Он качнулся было назад, но те, что лезли следом, толкнули его обратно, и уже мертвое тело завалилось вперед. Все это случилось так быстро, что Эспада не успел выдернуть шпагу.
За первым ввалились сразу двое. Один оцарапался о шпагу, торчащую из спины их приятеля, и громко выругался, но от дела его это не отвлекло. Оба разом прыгнули на дона Себастьяна.
— Диана, берегитесь! — только и успел крикнуть тот.
