Он показал на один из дешевых пластиковых стульев, стоявших вдоль стены за спиной Роберта, затем повернулся и, даже не извинившись, поспешно выскочил из конторы. Фон Метц горячо надеялся, что парень встретит по пути какого-нибудь более опытного коллегу, который сможет убедить его в законности существующего разрешения.
Вместо того чтобы воспользоваться предложением несимпатичного толстяка отойти и сесть, Роберт вытащил из кармана плаща сотовый и начал беспокойно ходить взад-вперед, попутно набирая номер телефона Уильяма.
– Роберт, – немедленно отозвался голос тамплиера, – мы в аэропорту. Юноша у нас.
– Слава богу!
Словно каменная лавина свалилась с его сердца. Он закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. Первый шаг – противостоять планам одержимой манией величия Лукреции – сделан. Но за первым шагом должен последовать второй, и в этом пункте отцовское начало в нем пришло к решению предварительно все учесть и не торопиться.
– У меня здесь возникли кое-какие проблемы. На их решение уйдет некоторое время, – сказал он.
– О'кей. Встретимся в подземном гараже, – откликнулся Уильям.
Фон Метц попрощался, положил трубку и уселся наконец на неудобный стул, возблагодарив Господа за то, что у него есть такие помощники, как Цедрик и Уильям. Они оба всегда были на его стороне, и не только из-за сознания долга перед Великим магистром тамплиеров, но прежде всего потому, что их связывала многолетняя сердечная дружба.
Роберт знал, что они оба были в восторге от его идеи отдать ребенка на воспитание монаху и поместить его в отдаленный интернат, тогда как другие считали, что для всех было бы лучше и фон Метц сполна выполнил бы долг, если бы убил мальчика. Давид, естественно, ничего подобного не мог подозревать, и, видит Бог, это была не его вина, но он действительно представлял большую опасность для ордена и прежде всего для святых реликвий, беречь и охранять которые от человеческих рук было предназначением Роберта и его помощников. Они никогда не позволяли себе высказывать Роберту неудовольствие, ибо все же сохранили за долгие века свою человечность. Роберт был убежден, что в конце концов они его понимают и что это было не одно лишь уважение, но и сочувствие, которое побуждало их хранить молчание об осечке Великого магистра и поддерживать его в том, чтобы по возможности ограничить причиненный им вред.
«Они много сделали для меня, – думал он с благодарным чувством к своим товарищам, – но они не могли освободить меня от всего». Он сам допустил ошибку, проявил роковую слабость, его разум проиграл в борьбе против сердца, и он упустил момент, когда должен был устранить последствия своей ошибки.
Миг, когда он должен был убить мальчика.
Фон Метц покачал головой. Он гнал от себя мысль о том, что наступит время, когда решать будет неминуемая судьба, и ждал.
Прошло несколько секунд, Давид сделал два-три вдоха, прежде чем понял, что очнулся и сознание вернулось к нему, а глухие голоса, доходившие до его ушей, не были голосами из кошмарного сна, в котором он был ослеплен, это были голоса из реальности. Испуганный и на мгновение действительно поверивший, что больше никогда не сможет видеть, он протер глаза. Темнота, окружавшая его, не была сплошной, как он установил с большим облегчением. Узость помещения, в котором он находился, и специфическая смесь запахов резины, металлического листа и твердого пластика подсказали, что он, должно быть, находится в каком-то транспортном средстве, совсем новом. Его сердце сделало испуганный скачок и начало биться с сумасшедшей скоростью, отчего в несколько раз участилось и дыхание, чтобы также быстро снабжать его кровь достаточным количеством кислорода. При этом в горле он чувствовал непривычную сухость и неприятный осадок.
«Меня похитили!» – молнией пронеслось у него в голове. Человек в библиотеке, который обхватил его голову так крепко, что он ничего не мог поделать, тряпка, пропитанная одурманивающим средством… Давид почувствовал ворсинки на языке. Его похитили и запихнули в багажник какого-то небольшого автофургона или другого транспортного средства. И теперь его похитители стоят, судя по всему, у захлопнутой двери багажника и…
– Кофе? – задал вопрос какой-то голос.
Хотя и приглушенно, сквозь закрытую дверь багажника, но Давид услышал звук наподобие эха.
«Возможно, мы находимся в многоярусном гараже», – предположил он.
– Черный! – ответил другой, также мужской голос, выражая согласие.
Их двое или трое? Возможно, присутствовал еще кто-то, кто молчал и только отрицательно покачал головой.
Со все еще усиленно бьющимся сердцем он осмотрелся внутри своего узилища внимательнее, чем прежде. Это был багажник, и он оказался довольно-таки просторным. Прежде здесь имелась скамейка, но ее почему-то сняли. Вероятно, впереди было только два места. Если эти бандиты работали на себя (а он так этого хотел) и никакая другая машина их не сопровождала, тогда незнакомцев было всего двое. И один из них как раз ушел за кофе.
О, проклятие! Если бы здесь, по крайней мере, было окно… Возможно, это не облегчило бы его ситуацию, но сделало бы ее в буквальном смысле слова более обозримой. Давид осторожно подтянулся к задней дверце, уселся возле нее на корточках, прижал ухо к металлу и прислушался. Снаружи кто-то кашлянул.
Дальше он уже не думал о том, что делает. Он знал только, что немедленно должен действовать, если хочет, чтобы эта отчаянная попытка бегства имела хоть малейший шанс на успех. В надежде, что багажное отделение не заперто, он одновременно дернул за ручку и распахнул дверь таким внезапным и сильным движением, что стоящий позади машины человек от мощи удара, нанесенного ему дверью по спине, был сбит с ног.
Еще сидя взаперти, Давид убедился, что они действительно находятся в гараже. Он не раздумывал, в каком направлении бежать, но помчался так быстро, как только мог.
«Быстрее! – молниеносно пронеслось в его голове. – Просто быстрее удрать прочь!»
Он слышал, как похититель, проклиная все и всех, с трудом встал и-бросился за ним, но Давид даже не обернулся. Он проскользнул в узкое отверстие между двумя стоящими рядом малолитражками, перелез через капот перегородившего путь шикарного спортивного автомобиля и добрался до нижней площадки лестницы, которая, как он искренне надеялся, ведет наружу, – но она туда не вела.
Вместо этого он попал в огромный светлый зал, в котором кипела деловая жизнь. Тяжело дыша, юноша остановился на секунду, чтобы сориентироваться. Он заметил открытое кафе, оформленное в современном стиле: сводчатый потолок там образовывали огромные, похожие на гигантские ребра и в то же время кажущиеся филигранными металлические дуги, а на многочисленных электронных табло периодически появлялись буквы и цифры, так что ему на какой-то момент показалось, что он очутился внутри просторного космического корабля. Давид давно уже понял, что в этом мире нет ничего невозможного. Но огромный магазин беспошлинных товаров справа, куда люди входили с толстыми бумажниками и откуда выходили с набитыми пластиковыми пакетами, подсказал ему, что речь, скорее всего, идет об аэропорте. Он находился на площади, обозначенной как «сектор Б», с огромной дырой посередине, через которую можно было смотреть насквозь через все здание – от самого нижнего этажа до стеклянного купола крыши.
