Аббат взял в руки деревянную ложку, и в ту же секунду, когда он окунул ее в своеобразный бульон, то же самое проделали остальные монахи, начав быстро вычерпывать скромную трапезу, отхлебывать ее большими глотками и громко причмокивать. Давид не знал, откуда взялся этот ритуал: возможно, чем менее вкусно, тем быстрее ешь. Но далее если хотя бы один из монахов знал причину спешки во время еды, из-за обета молчания он ничего не смог бы рассказать Давиду. Давид оставил свою ложку в миске и легонько толкнул локтем Квентина, в то время как Стелла смело принялась за еду.
– Черт возьми, Квентин, – прошептал он, – что мы… делаем?!
Вновь из-под больших холщовых капюшонов в их сторону полетели неодобрительные взгляды.
Давиду было жаль монахов – ведь он доставил им неприятности: явился в монастырь с девушкой, постоянно разговаривал, а сейчас еще и черта помянул. Впрочем, он не собирался долго обременять их своим присутствием, а еще немножечко пускай потерпят.
– Я не могу сидеть здесь и есть, – добавил он, продолжая глотать бульон – эту «полоскательную» воду с бобами.
Теперь даже Таддеус, который в прошедшие часы определенно старался проявлять терпимость, послал юноше взгляд, полный упрека. Квентин состроил извиняющуюся гримасу и обратился к Давиду.
– Я должен спокойно подумать, – сказал он серьезно. – Ешь. Пожалуйста.
Давид вздохнул и разочарованно закатил глаза. Стелла взяла его руку под столом и прижала к своему бедру, погладила ее и ободряюще улыбнулась. Давид сдался, взял ложку и смело бросился в борьбу против рвотного, которое мгновенно его одолело.
Отец Христофор, коренастый маленький монах, о полноте которого наверняка ходили всякие возбуждающие любопытство слухи, считался среди жителей монастыря человеком с телепатическими способностями; сегодня он с большим преимуществом выиграл пари на быстроту поедания супа, как вдруг передняя дверь в трапезную с грохотом распахнулась. Все взгляды испуганно устремились на дверь. Сердце Давида, когда он узнал, в вошедших Симона, Крулла и Тироса, сделало такой мощный скачок вверх, что у него возникло чувство, что оно может переломать ему изнутри ребра. Возглавлял троицу его дядя, и все они с шумным топотом ворвались в зал. Квентин коснулся Давида и опустил голову, так что его лицо стало всего лишь тенью под огромным капюшоном. Давид, Стелла и другие монахи поступили так же, как он, причем Стелла под столом испуганно схватила руку Давида. Тот, сдержав дыхание, ощупал меч тамплиеров, который, завернутый в тряпку, был принесен из машины и лежал у его ног. Только Таддеус взглянул на вооруженного незнакомца, вторгшегося в монастырь, скорее раздраженно, чем неуверенно.
– Добрый вечер, – приветствовал собравшихся Арес. Он пребывал в хорошем настроении и подошел к нижнему концу стола, чтобы одарить сидящих за трапезой безобразной гримасой.
Давид под столом развернул меч, в то время как «мастер меча» пытался кого-либо узнать под низко опущенными капюшонами. Как, черт побери, приоры его выследили?! И как он оказался глуп, поверив, что сможет чувствовать себя в безопасности от них хотя бы на короткое время! Рука Давида твердо обхватила рукоять грозного оружия.
Его дядя схватил одну из деревянных мисок.
– Честное слово, выглядит превосходно. Жаль, что мы не можем остаться и отобедать с вами, – усмехнулся он и вылил содержимое миски на монаха, из-под носа которого ее вытащил.
Монах заметно вздрогнул и, не поднимая глаз на своего мучителя, сложил руки для немой молитвы. Арес перестал ухмыляться и смерил Таддеуса и остальных братьев угрожающим взглядом.
– Где люди из автофургона, который стоит перед воротами? – спросил он грубо.
Никто ему не ответил. Само собой разумеется, никто. Кроме Таддеуса, никто не смотрел на «мастера меча». Большая часть монахов, казалось, сконцентрировалась на невразумительном кусочке чего-то, что плавало в бульоне, и, возможно, они впервые задумались над тем, кого или что, собственно говоря, регулярно поедают.
Давида занимало нечто иное. Он должен переправить Стеллу в безопасное место. С каждым вздохом он боролся с желанием вскочить, схватить ее за руку и бежать отсюда как можно быстрее. Тут имелся второй выход, который вел через кухню и кладовую. Всего два-три шага отделяли его от узкой двери, однако это расстояние в данной ситуации казалось непреодолимым. Их преследователи в тот же миг бросились бы за ними, сделай они первое предательское движение. Кроме него здесь никто не вооружен. Давид считал, что мог бы справиться с Симоном, Круллом и Тиросом одновременно. Он не отступил бы и перед Аресом. Но обезоружить сразу четверых? Впрочем, ему ничего другого не остается. Холодные капельки пота выступили на его горячем лбу, в то время как рука крепко, до боли, стискивала меч.
Таддеус медленно поднялся со своего места и смерил Ареса строгим взглядом Мафусаила
[33]
. Он выставил вперед правую руку жестом, который не мог бы быть строже и авторитетнее. Его указательный палец без слов указывал на дверь.
В чертах Ареса выступило недоумение. Затем он презрительно ухмыльнулся.
– Ты веселый старый засранец, – насмешливо сказал он и медленно пошел вдоль стола, похлопывая по лезвию своего меча левой ладонью.
Давид нервно переглянулся со Стеллой и едва заметно кивнул в направлении кухонной двери. Стелла, казалось, все поняла. Она подняла рюкзак и стала ждать сигнала.
– Итак, мои молчаливые друзья, знаю, вы дали обет или что-то вроде этого, но мне нужен ответ на вопрос и у меня не очень много времени, – заявил «мастер меча», пристально вглядываясь в тени под неподвижными капюшонами. – Поэтому будем играть в игру, и она называется… – С режущим звуком его меч пролетел по воздуху в половине ладони от затылка отца Тимотеуса. – сколько голов покатится, прежде чем я услышу то, что хочу услышать?
Тимотеус закрыл глаза и сжал губы, когда Арес без церемоний снова замахнулся, чтобы отрезать ему голову. В ту же секунду Таддеус, позабыв про свой артрит, метнул в Гунна стул. Он попал в цель, как будто в течение всей своей жизни монах ничего другого не делал, как бросался мебелью, – меч выпал из рук Ареса. В то же мгновение трапезная превратилась в ад. Стулья, миски и кружки летали по воздуху, в то время как монахи, презирая смерть, набросились на «мастера меча» и других рыцарей-приоров. Арес нагнулся за мечом, его толкнули, он упал, но сразу же снова встал на ноги. В тот момент, когда Давид вскочил и метнулся к задней двери, их взгляды на кратчайший миг встретились.
То, что Давид увидел, глубоко его потрясло. Речь шла уже не только о реликвиях, которые его дядя хотел отобрать. Речь шла о жизни. В глазах Ареса сверкнула яростная жажда убийства.
– Вперед! – заревел Давид и толкнул Квентина, отчего тот, спотыкаясь, пролетел два шага по направлению к кухне.
Позади, задыхаясь от ярости, рычал Арес. С уст монахов слетали отдельные крики боли, но Давид ни разу не обернулся, он крепко держал Стеллу за запястье и бежал так быстро, как могли нести его ноги.
