– Это напоследок оставим. На крайний случай. Пойми, мастер, ну надо тебе как-то о себе заявить. А то разговоры нехорошие могут начаться. А так, ну поссорился с соседом, а тот сосед с другими давно дружит, вот и не сложилось. Обычное дело. Главное, что видели тебя, бумаги родовые, перстни там, цепи, ну и все остальное, что положено. А уж как отношения сложились, то дело десятое. Тут такое сплошь и рядом.
– Угомонись. Сказал же, съезжу я на эту охоту. Думаешь, мне самому не любопытно на соседей посмотреть. – Неожиданно усмехнулся юноша. – Даже не столько на них, сколько на их уклад, как что устроено. – Хитро прищурился Ал-Тор.
– Ну, значит, так и передам, что съездить ты готов, а уж что получится, не обессудьте, – облегченно подвел итог кузнец, поднимаясь.
– Так и передай, – кивнул Ал-Тор.
Кузнец ушел, а юноша рассеянно положил на колени меч и поглаживая шагреневую рукоять, мысленно позвал:
– Поговори со мной, брат.
– Что, тяжело? – сочувственно произнес клинок.
– Тяжело, брат. Умом я понимаю их правоту, а внутри, словно огонь в горне, все полыхает. Веришь?
– Верю, брат. Верю, потому что чувствую. Не сжигай себя так. Не надо. Может, все не так плохо будет?
– Хотелось бы верить. Но я уже сказал, если что, повтора не будет. Не для того я стал воином, чтобы всякой зазнавшейся швали кланяться.
– Это верно. Кстати, о зазнайках. Я тут с тем кинжалом поговорил. Ты ведь его как в оружейную закинул, так в руки и не брал. Самое смешное, что подействовало. Согласен он тебя обучать.
– Думаешь, стоит с ним связываться? Вдруг из вредности неправильные движения покажет?
– Прости, брат, но такого быть не может. Он ведь старейший, а за такую подлость можно и перед сходом предстать. У нас тут теперь старейших, целых две дюжины. Гердан им все рассказал, так что, мы с тобой теперь знаменитости.
– Что-то ты последнее слово как-то невесело выговорил? В чем дело? Рассказывай.
– Да так, ничего нового, – попытался отвертеться клинок, но Ал-Тор не собирался отступать.
– Говори, брат. Они снова не хотят принимать тебя за своего?
– Да. Они местные, понимаешь. Для них мой вид, отступление от всех местных канонов. У них тут все по-другому. Такие, как я, редкость. Диковина. Не хотят они понимать, что где-то могут быть и другие, не такие как они. А то, что мы с тобой кровью кованы, приводит их просто в экстаз. Они даже не звенеть, дребезжать начинают от возмущения, – грустно закончил клинок.
– Так, может, продать их всех к ифриту? Оставить только тех, кто готов тебя принять, а остальные пусть болтаются по свету, сами себе пристанище ищут. Может, поумнеют.
– Нельзя так. Получится, что я, пользуясь нашим братством, от неугодных избавляюсь.
– Что значит от неугодных? В замке для них ты хозяин. Не устраивает хозяин, не нравится жилье, катитесь, все дороги открыты.
– Замок их как раз устраивает. Мажордом к оружейной пару мальчишек приставил. Каждый день пыль смахивают, полируют, смазывают. Чем не жизнь? Их больше хозяин не устраивает.
– Ну вот пусть и убираются. Не будет здесь другого хозяина. Не будет и точка. Так им и скажи. Хотя нет. Я сам скажу. Я так понимаю, что они меня все услышать могут?
– Уже услышали. У тебя мысль звонкая становится, когда злишься. Далеко слышно.
– Вот и отлично! Для всех говорю, этот клинок ковался под мою руку, он мой кровный брат. И плевать мне на ваши порядки. Это наш дом, и здесь будет только так, как мы решим, и никак иначе. Надеюсь, все уяснили?
– Даже те, кого с вами нет, – неожиданно раздался гулкий, как удар колокола, голос.
– Великая наковальня! Это еще кто? – растерянно прошептал клинок и тут же примолк, услышав следующую фразу.
– Никак не пойму, старейшие, чего вы делите? И с каких это пор стальные стали подражать людям? В каждой стране свои обычаи и свои стальные. Главное, чтобы клинок придерживался правил, а уж как он выглядит, значения не имеет.
– Ну и кто же ты такой, что решился говорить с нами на равных? Назовись.
Раздался в ответ глухой рокот. Создавалось такое впечатление, что где-то рядом скатилась лавина.
– Старейшина гердан! – возбужденно прокомментировал Гангардаш. – Ты знаешь меня, гердан, хотя ни разу не видел. В этих местах я впервые.
– Так кто же ты?
– Драконий Посох.
– Не может быть! – тихо ахнул клинок. – О нем ходят легенды уже пять сотен лет, но до сих пор видели его единицы. Говорят, он отшельник и живет где-то в восточных горах, рядом с монастырем.
– Говори громче, перекованный. Не стесняйся, – одобрительно пророкотал посох.
– А как он хоть выглядит? – растерянно спросил Ал-Тор.
– Не знаю, – отозвался клинок.
– Этим, пожалуй, может только один из вас похвастаться, – чуть насмешливо отозвался тот же голос.
– Приветствую тебя, Шен, старейший из рода длинных кинжалов.
– И я приветствую тебя, Чань-Бо, драконий посох, опора отшельника. Каким ветром тебя занесло в эти не самые благословенные края?
– Дурные вести приходят из пределов вашей вотчины. В столице решили объявить большой поход.
– Куда? – глухо спросил кинжал, и Ал-Тор почувствовал скрытое напряжение в его голосе.
– Не может быть, – тихо ахнул Гангардаш, – большой поход означает войну с несколькими противниками. Захват новых земель. Кажется, кто-то в столице мечтает о славе великого полководца, – пояснил он для юноши.
– Все верно, перекованный. Только говори громче, не стесняйся. Пусть хоть один носитель из непосвященных знает, что такое старейшие у нас, стальных.
– Думаешь, это придаст ему мозгов? – сварливо отозвался кинжал.
– Не ворчи, Шен. Этот парень ничем не хуже других. По крайней мере у него есть то, чего не хватает другим.
– Это что же такое? Уж не возможность ли подслушивать нас? – в очередной раз съехидничал кинжал.
– Еще раз повторяю, угомонись, Шен. То, что парню дано судьбой и руками хорошего повитухи – знак. Знак того, что нам пора пересмотреть многое из того, что пришло из прошлого.
– Что, например?
– Наше отношение к ним. Пора признать, что настоящих мастеров клинка остается все меньше. Старшее поколение уходит, а на смену приходят недоучки, не знающие толком, что такое настоящий бой. Не просто умение звенеть железом, а настоящее искусство, когда наносится всего несколько ударов и этого оказывается достаточно.
– Ну, тут ты прав, старейший, признаю. Мастеров осталось мало. И то, что эта обезьяна в таком раннем возрасте чему-то научилась, еще удивительнее.
– Ну все! Он мне надоел! – взвился от злости Ал-Тор. – Это был последний раз, когда он оскорбил меня.
