Сопровождали принца три сотни конников из отборной тысячи личной королевской охраны. Слуги, рабы, повара – в общей сложности ещё полторы сотни человек– составляли свиту юного принца. Сам принц вопреки собственным желаниям вынужден был ехать не верхом, как полагается настоящему воину, а в паланкине, который поочерёдно несли сразу десять рабов.
Столь медленный способ передвижения раздражал и злил принца, но спорить с королём он не стал. В конце концов рано или поздно они должны были оказаться в Нилпе, таинственном и загадочном городе, где принц станет настоящим адептом Великого Нага. В очередной раз набравшись терпения, юный принц, не желая тратить время впустую, позвал в свой паланкин звездочёта и часами изводил его вопросами, иногда доводя до исступления.
Это был трудный путь. Огромный караван то и дело подвергался нападению разбойников, терял людей от нехватки воды и болезней. До далёкого Нилпа добралась ровно половина. Сразу по приезде принц бросил своих людей на произвол судьбы, прямо от городских ворот отправившись в центральный храм Великого Змея.
В тот же вечер жрецы внутреннего круга начали готовиться к большому бдению и введению в круг нового посвящённого. Шесть седмиц жрецы посменно читали заклинания и жгли курения у алтаря Великого Нага, одновременно принося ему кровавые жертвы. Кровь жертвенных животных и людей стекала по чёрному отполированному до зеркального блеска алтарю, скапливаясь в специальных желобах, пробитых в мозаичном полу.
Этой кровью жрецы покрывали каждую пядь огромного изваяния, продолжая завывать свои заклинания. Наконец в начале седьмой седмицы верховный жрец объявил о готовности круга принять нового посвящённого. Всё это время юный принц просидел в крохотной пустой келье, куда ему раз в сутки приносили только краюху хлеба и глиняную плошку воды. Не было даже свечи. Только тонкая тростниковая циновка и горшок для естественных нужд, который принц должен был каждое утро выставлять за порог.
Туда же, к порогу его кельи, рабы приносили и еду. Никто не имел права нарушить уединение будущего адепта. Всё остальное время принц должен был твердить наизусть слова клятвы Великому Змею и медитировать. К концу своего добровольного заточения принц сильно потерял в весе и превратился из молодого, здорового юноши в бледную тень самого себя.
Когда за принцем пришли, чтобы отвести в главный церемониальный зал, юноша с трудом мог передвигаться. Тяжело опираясь на руки идущих рядом жрецов, принц кое-как добрёл до зала и устало рухнул на заботливо подставленный рабом низенький табурет. Еле переведя дух, принц внимательно огляделся и, заметив стоящего неподалёку учителя, сделал ему знак приблизиться.
Сделав вид, что не заметил его жеста, придворный звездочёт отвернулся, внимательно следя за подготовкой к церемонии. Принца раздели, оставив ему только набедренную повязку и повесив на шею веревку, скрученную из змеиной кожи, подвели к алтарю. Растерянно оглянувшись на учителя, принц попытался выяснить, что ему предстоит, но на него никто не обращал внимания.
Принца уложили спиной на алтарь и, разведя руки и ноги в стороны, привязали к специальным кольцам, вмурованным в алтарь. Верховный жрец выхватил широкий кривой кинжал и, занеся его над обнажённой грудью принца, принялся громко читать заклинание. Испуганный принц вскрикнул, когда широкое лезвие стремительно ринулось вниз и остановилось в нескольких гранах от его кожи.
Положив кинжал на грудь юноши плашмя, прямо напротив испуганно бьющегося сердца, жрец начал читать следующее заклинание. Стоявшие рядом рабы подали двум жрецам чернила из крови девственниц и стилосы из костей не рождённых младенцев. Под плавный речитатив заклинания они начали покрывать тело принца клиновидными письменами.
Каждое движение стилоса по коже отдавалось в голове принца дикой болью, словно письмена наносились не кровью девственниц, а вырезались на теле острым ножом. Сцепив зубы, принц с огромным трудом сдерживал боль, разрывавшую его сознание буквально на клочки. Из последних сил удержавшись от крика, принц провалился в спасительное забытье.
В сознание его привели старым, проверенным способом, хлопнув несколько раз по физиономии ладонью. Открыв глаза, принц обнаружил, что это была ладонь его учителя. Облизав пересохшие губы, принц попытался поднять голову и оглядеться в надежде, что всё закончилось, но широкая ладонь придворного звездочёта властно прижала голову юноши к алтарю.
К тому времени всё тело принца было покрыто письменами. Кожа горела так, словно его обложили раскалёнными углями, а голова звенела испуганной пустотой. В душе юноши царил только страх. Страх понимания того, что он обрёк свою душу на вечные муки в Серых Землях. Его дух будет вечно скитаться по ним, не находя себе покоя.
Этот страх выжег все мысли из головы принца, заставив его замереть, вжавшись в камень алтаря. В тот момент, когда верховный жрец прочёл очередное заклинание, в зал вползла огромная змея. Гигантский Наг стремительно прополз прямо к алтарю и, поднявшись на хвосте, грозно раздул капюшон. Несколько раз выбросив раздвоенное жало, змея склонилась над лицом испуганного принца, словно пытаясь заглянуть ему в глаза.
Испуганно вздрогнув, принц заглянул в узкие, вертикальные глаза Нага и едва слышно вскрикнул, увидев в них яростный отсвет адского пламени. В тот же момент в голове принца прозвучал странный глухой голос, выговаривавший слова с шипящим приговором.
Никто не знает, что услышал принц в тот злополучный день, но после окончания церемонии юношу словно подменили. Едва спустившись с алтаря, принц поспешил закрыться в келье, снова предавшись медитации. Проведя там ещё седмицу, он вышел на вольный свет другим человеком.
Найдя свою свиту в дешёвом караван-сарае, он первым делом потребовал от начальника охраны собрать всех караванных рабов и в сопровождении двух десятков лучших бойцов привести их в храм. Не обращая внимания на все попытки гвардейца привлечь его внимание к нуждам свиты, принц стремительно направился в храм. Только статус посвящённого внутреннего круга удерживал его от того, чтобы припустить бегом. Так ему не терпелось снова попасть в храм.
Вечером того же дня юный принц провёл своё первое жертвоприношение в новом звании посвящённого. Он испытал ужас и восторг, получая почти чувственное наслаждение от умерщвления рабов и своих лучших бойцов. Принести в жертву Великому Змею только рабов означало оскорбить божество, потому принц и приказал направить рабов в сопровождении лучших гвардейцев. Именно они и должны были стать главным его приношением Великому Нагу.
Шесть десятков рабов были не больше чем просто закуской, способом, чтобы привлечь внимание божества к своей жертве. Вспарывая грудь жертве, принц вырывал из груди живое, ещё трепещущее сердце и укладывал его к подножию огромного изваяния.
Гвардейцы, у которых храмовые охранники отобрали оружие, смотрели на это действо со смесью страха и недоверия. Они не могли поверить, что юноша, которого они знали с самого детства, мог вдруг превратиться в кровавого монстра, приносящего в жертву собственных людей.
Только когда жрецы схватили десятника, седого ветерана, преданного трону душой и телом, и, сорвав с него доспех и одежду, привязали к алтарю, солдаты поняли, что за участь приготовил им их будущий король.
