— Вот именно. Здесь и без твоего воя муторно.
— Это не вой, — возразил Пан. — Это — блюз. Если ты оказался черт знает где, если на душе погано, если не знаешь, как тебе быть…
— Тогда заткнись и не мешай остальным спать! — оборвал его Людвиг.
— Да поди ты к…
— Слышь, Пан, я не шучу.
— Помощники не требуются? — сонным голосом спросил Бан Мун.
— Поддерживаю, — пробурчал из-под одеяла Гор.
Пан пожал плечами.
— Быть удавленным в вонючей палатке — вот блюзовая смерть! — пробормотал он, но гармонику все же спрятал.
Наступила тишина, если только можно назвать тишиной какофонию таинственных звуков, состоящих из сопения, шума ветра и жутковатой переклички ночных обитателей.
Прошло примерно полчаса напряженного молчания и скрипа коек. Вдруг Людвиг резко сел.
— Какого черта! — воскликнул он. — Хочешь дудеть — дуди!
— Что? Уже подъем? — разволновался разбуженный Пан.
— Я говорю — играй, если охота.
— А, это… — сонно сказал Пан и зевнул. — Нет настроения.
— Лучше уж ты, чем эти твари! — буркнул Гор.
Так прошла первая ночь Брука на новой планете.
* * *
Утро только разгоралось, когда она выбралась из такси у ворот военно-воздушной базы «Карамбела». Было тепло и безветренно, а небо напоминало изумрудную поверхность морского залива; однако, следуя совету Мари Сикорски, Дайна надела замшевую куртку и захватила с собой теплую фланелевую рубашку, рядом с которой сунула сверток с парой мясных бутербродов. Мари говорила, что по ночам в джунглях Восточного Лабраджи бывает довольно прохладно.
Дайна посмотрела на свое отражение в бронированном стекле КПП и осталась довольна увиденным. Черная водолазка облегала ее грудь, словно приклеенная. Приталенная курточка и кепи армейского образца придавали ей неброскую походную элегантность.
В ее сумке с широким наплечным ремнем были: модные солнцезащитные очки в тонкой золотой оправе, сигареты с ментолом, зажигалка, запасные трусики, патентованная жидкость для чистки зубов, упаковка колготок, армейская аптечка, флакон шампуня, туго набитая косметичка, две расчески, мини-компьютер с модулем спутниковой связи, пара платежных карточек и чуть больше ста батов наличными, пластинка коммуникатора, несколько жетонов столичного монорельса, теплая рубашка, пакет с бутербродами, использованный билет на «Сон в летнюю ночь», резиновые тапочки для душа, мужской бумажник с документами, истертая поздравительная открытка, которую муж прислал ей из какого-то захолустья, электрическая зубная щетка, большое махровое полотенце, пачка влажных салфеток, карманная фляжка с бренди, куча разнокалиберных заколок для волос, перочинный нож, вырванная из глянцевого журнала страница с фотографией отца, пустая упаковка из-под презервативов, истрепанный томик стихов Цветаевой, тюбик алкозельцера, простенький солдатский сувенир из винтовочного патрона, счет из ночного клуба, серебряный нательный крестик с порванной цепочкой, флакончик духов и сложенная пополам голография, на которой была изображена миниатюрная блондинка, занимающаяся любовью с огромной лохматой обезьяной. Впрочем, Дайна допускала, что это монтаж.
С летного поля доносился шум двигателей. Сетчатые ворота базы были закрыты, проезд под большим транспарантом «Стой! Заглуши двигатель!» перегораживало полосатое противотаранное заграждение. А справа за приземистыми огневыми точками и проволочным заграждением под током, на фоне сторожевых вышек можно было разглядеть ряды грузовых самолетов с высоко поднятыми хвостами и пузатыми корпусами. Часовой проверил ее документы, с кем-то неразборчиво поговорил, потом провел ее через турникет и ткнул пальцем в высокое, увешанное антеннами здание.
Голос его был искажен динамиком бронекостюма.
— Видите зеленую дверь? Вам туда. Ни в коем случае не сворачивайте с белой линии. И не делайте резких движений.
Лицо солдата скрывалось за бронестеклом, гибкая лента тянулась от его оружия на сгибе локтя к заплечному патронному ранцу, сквозь светофильтр шлема виднелись зеленоватые отсветы боевого дисплея.
— Не буду! — пообещала она непроницаемому стеклу. А про себя подумала: «Что я, дура?»
Стволы автоматических турелей, упрятанных под бронеколпаки ДОТов, неотступно следили за ней на протяжении всего пути. Этим утром Дайна чувствовала себя бодрой и полной сил. Она медленно шла по узкой пешеходной дорожке и с удовольствием вбирала в себя взгляды мужчин и запахи отработанного топлива. Какое это удовольствие — быть молодой, сильной, топать по летному полю в куртке за две тысячи батов и чувствовать себя хозяйкой жизни!
Когда она остановилась у двери с табличкой «Дежурный офицер», замок щелкнул и дверь бесшумно отъехала в сторону. Из дверного проема потянуло прохладным воздухом. Ей навстречу поднялся темнокожий, коротко стриженный военный в форменных шортах и рубашке с короткими рукавами:
— Доброе утро, мэм! Я майор Карл Джессин. Полковник Твердик переслал мне ваш пропуск. Вы немного рановато.
— Зовите меня Дайной. Я подумала, может, мне заодно удастся выпить чашечку чаю. Я не успела позавтракать.
— Конечно, Дайна, конечно. Только сначала покончим с формальностями. — И добавил с виноватой улыбкой: — Вы должны меня извинить — таковы правила. Война.
— Никаких проблем, майор, — улыбнулась она.
Она достала из кармана свою часть пропуска, полученного накануне из штаба дивизии ВВС, подышала на чип генетической идентификации, а Джессин протянул ей форму извещения «ближайших родственников в случае несчастного случая». Мысленно улыбнувшись, Дайна вписала в этот документ имя и адрес своего случайного знакомого — симпатичного, подозрительно осведомленного в военных делах иностранного журналиста, с которым она провела несколько бурных вечеров во время последнего визита домой, в столицу. Подобные шутки были вполне в ее духе.
— Прошу. Я покажу вам наше хозяйство, — сказал майор и вывел ее в коридор.
Они спустились вниз по лестнице и через массивную дверь вошли в просторный зал без окон, освещенный только настольными лампами. Гнусавили радиоголоса, было очень свежо и прохладно. Несколько офицеров с рамками боевых информационных систем на глазах работали перед голографическими дисплеями, расцвеченными сплетением цветных полос и линий. Все офицеры были чуть старше тридцати; все, несмотря на ранний час, были бодры и деятельны. Это поколение воевало не один год, но не рассталось с верой в свое дело, и все они были оптимистично настроены.
— Первыми сегодня вылетают штурмовики, — объяснял майор Джессин. — Существуют три основных категории боевых вылетов — патрулирование, или вооруженная разведка; плановая ударная акция; а также вылет для воздушной поддержки. Первый — чепуха, развлекательный полет над джунглями, свободная охота. Второй, как правило, выполняется ночью, по наводке со спутника. А вот во время третьего приходиться попотеть. Чаще всего работать на поддержке приходится под плотным огнем. Хуже всего, когда партизаны устраивают наземные нападения с отвлекающей целью, а настоящую задачу выполняют их зенитчики, которые поджидают, когда штурмовики прибудут по запросу пехоты. И вот тут уж, как говорится, «пристегните ремни!» — Он улыбнулся. — Сегодня у ребят свободная охота. Наш район — от Восточного побережья и до Великих пустынь.
