Брук задвинул бочку на место, взобрался в следующую кабинку и высыпал вниз порошок-преобразователь. Пан подал ему грязную палку.
— На кой тебе это надо? — спросил Пан. — Решил откосить?
— О чем ты?
— Тебя ж стереть могли.
— За что?
— Не прикидывайся. За Вирона, за что ж еще?
— Ну, не я это начал.
— Теперь он от тебя не отвяжется.
— А что, подставить ему морду — лучше?
— Фермер не виноват, — вмешался Гор. — Просто они хитрее всех. Попрятались в своих крепостях — хрен выкуришь. Был бы я поумнее, меня бы тоже здесь не было. Гулял бы сейчас по кукурузному полю и прикидывал, сколько за него отвалят идиоты из Города.
Снова раздались смешки. Брук шевельнул палкой и поспешно высунул нос наружу — глотнуть воздуха.
— Ты бы и десяти метров не прошел, мешок с салом, — отдышавшись, ответил он.
— Кто бы вякал! — парировал Гор. — Видел я давеча, как ты по джунглям топал. Бак с дерьмом, и тот бы лучше справился!
Он загоготал. Смех подхватили остальные. Бан Муна так разобрало, что он едва не выпустил ручку тяжелого чана.
— Эй, эй! — воскликнул Людвиг. — Держи крепче, мать твою!
Даже Пан улыбнулся.
— Выше нос, фермер. Проще будь, — посоветовал он.
Брук вновь сунулся в кабинку и помешал густеющую массу.
— Слушай, — понизив голос, спросил он Пана. — С тобой не было такого, не знаю как сказать… будто бы в голове сидит кто-то чужой?
— О чем это ты?
— Ну, — смутился Брук, — например, словечки какие-нибудь незнакомые говоришь. Или людей узнаешь, которых никогда не видел.
Пан ненадолго задумался, его широкий иссиня-черный лоб собрался в морщины, так что солдат стал похож на безволосого шарпея-переростка.
— Не знаю, как насчет словечек, — наконец, ответил Пан, — но когда в первую ночь гаубицы били, я думал — с катушек слетел. Будто кто-то чужой моими ногами двигал. — Он зябко поежился. — Странное ощущение. Вроде как дешевой дряни накурился. Я утром с земляком из медпункта говорил, так он мне по секрету шепнул, мол, система эта сырая. Бывает, помимо военных навыков, в башку попадает часть памяти прототипа. В смысле, прежнего хозяина. Помехи, так он это назвал. Говорит, эта технология как топором сделана. А что?
— Да так, ничего… Взяли?
Солнце пекло немилосердно. Через пару часов адской работы новобранцы вымотались до предела. Носы потеряли чувствительность, спины болели, резиновые перчатки на руках хлюпали от пота. Красные распаренные лица были мрачны и угрюмы. Солдаты с ненавистью пинали баки и били дверями ни в чем не повинные кабинки.
— А знаете, — облизнув запекшиеся губы, вновь забормотал Гор, — я тут видел одного фермера, который согласился пойти служить вместе с тупыми горожанами. Сам, добровольно.
— Вранье! — воскликнул Бан Мун.
— Чтоб мне сдохнуть! — с мерзкой ухмылкой побожился Гор.
— С таким языком недолго ждать, — пообещал Брук.
Людвиг с лязгом захлопнул тяжелый люк.
— Шутки шутками, фермер, — сказал он, — но ты давай побыстрей приходи в кондицию. Нам за тебя отдуваться как-то неохота.
— Здесь тебе не Дикие земли, землячок! — добавил Гор свою любимую присказку.
Брук работал, опустив глаза, чтобы не встретиться взглядом с остальными, но чувствовал, что все смотрят на него. Даже те, что тащили тяжелый бак, недружелюбно косились на него через плечо.
У него кружилась голова. Пот заливал лицо, и обнаглевшие мухи лезли в глаза. Хорошо еще, он быстро разобрался, чего из местной живности следует бояться, а что относительно безобидно. По сравнению с вельдом оказалось — опасных существ здесь не так уж и много. Часто самое страшное, что грозит растяпе, — капля высосанной крови или отек на месте укуса, который быстро проходит после прижигания универсальным антисептиком. А от укусов ядовитых гадов имелись сильнодействующие сыворотки в полевых аптечках.
Хоть какое-то утешение, подумал он. Твид собирается превратить его в заторможенного придурка. Горожане не считают за человека. Вирон задумал замордовать придирками. Повстанцы мечтают грохнуть, как и любого, на ком военная форма. Но зато он не помрет от яда местной букашки. Весело, что и говорить!
Впрочем, какой смысл плакать? Он мужчина, и должен одинаково достойно принимать как хорошее, так и плохое. Он поступил так, как должен был поступить, и теперь остается лишь надеяться, что все устроится к лучшему.
И еще он был рад тому, что черноволосая девушка из Красного Креста не увидит его таким — грязным и униженным.
* * *
Сидя с натянутой на голову сеткой нейротранслятора, Брук прогонял в памяти все, что успел запомнить на прошлых занятиях. Связь с членами группы, позывные, условные сигналы, правила применения оружия, типы боеприпасов, стрельба на звук, движение и запах, опасные растения и характерные признаки мин-ловушек…
— Сели поудобнее! Расслабились! Руки перед собой, ладонями вниз!
Сержанты расхаживали между рядами, проверяли крепления сетчатых сбруй на головах новобранцев. Заложив руки за спину, покачивался на каблуках капитан Твид. Брук покосился в его сторону и вдруг увидел, что офицер смотрит прямо на него. На его губах блуждала рассеянная улыбка.
Брука передернуло от мысли, что его судьба зависит от прихоти этого холодного сукина сына.
Капитан подождал, пока сержанты закончат проверку и подключатся сами, потом протянул руку к столу и щелкнул кнопкой. Брук внимательно наблюдал за ним, и все равно момент перехода застал его врасплох. Учебный класс исчез, как не было, мысли оборвались на середине, обратились в серое ничто, затем возник неяркий свет, и Брук очутился на посадочной площадке посреди базового лагеря, притаившегося в седловине между двумя высотами.
Действие симуляторов в школе выживания напоминало сновидения. Яркие, реальные, передающие боль, запахи и звуки — но все-таки сновидения. Что бы ты ни делал, что бы ни чувствовал, где-то на границе сознания таилось понимание — все это сон, и все происходящее с тобой — не на самом деле. Армейские устройства оказались не в пример убедительнее.
Эффект присутствия был потрясающим: Брук наслаждался прохладой, заранее испытывая страх перед жарой, которую предвещало зарождающееся утро. Спину давила тяжесть амуниции, в желудке чувствовалась приятное тепло от только что съеденного завтрака; утренний ветерок разносил запахи росы, влажной земли и подгоревшего мяса из полевых кухонь. Далеко над лесом в серой предрассветной дымке угадывалась громада горной цепи. Вокруг, насколько позволял тусклый свет, виднелись изуродованные горбами ранцев темные фигуры — это солдаты выстроились в прямоугольник с глубиной строя в двадцать человек.
