Однако все вышло совершенно не так, как он планировал.
* * *
Все началось с того, что Вирону надоело торчать на вышке. Спустившись на землю, он вразвалку, точно медведь, подошел к куче собранного мусора, а затем подозвал к себе Глазера, только что притащившего очередную охапку вырванной с корнем зелени.
— А ну-ка, — не снимая маски, глухо распорядился Вирон, — сожги эту дрянь, пока она снова не проросла.
— Есть, сержант, — пробормотал Глазер. Ему было совсем худо из-за жары. Встав на колени, он несколько раз щелкнул зажигалкой из коробочки аварийного комплекта, который каждый солдат носил в нарукавном кармане. Сочная зелень упорно не желала загораться. Пучки сухой травы, предназначенные для растопки, прогорали впустую, оставляя после себя лишь струйки едкого желтого дыма.
— Вот что, — сказал Вирон после короткого раздумья. — Сбегай-ка на склад вооружений. Спросишь там капрала Асада. Возьмешь у него парочку зажигательных шашек. И быстро! Давай, пошел!
Глазер поднялся с колен и заковылял к лагерю. Мертвая трава цепко хватала его за ботинки. При каждом шаге из переплетения сухих стеблей поднимались облачка пыли.
— Я сказал — быстро! — громыхнул рык Вирона. — И выпей воды, дохлая крыса!
Солдат послушно приложился к фляге и ускорил шаг. Вот он прошел мимо Брука, обдав его едким запахом пота и присыпки от мозолей. Глаза его были пусты, точно у мертвеца. Он шел напрямик, срезая путь по неубранному участку и спотыкаясь на невидимых в траве кочках. Всем своим видом он напоминал обильно потеющего пьяного.
Внезапно Брук почувствовал смутное беспокойство. Что-то неправильное чудилось в том, как Глазер бредет сквозь колыхание горячих волн.
— Эй, погоди! — крикнул Брук, но вместо крика с его губ сорвался едва слышный сиплый возглас, беспомощно угасший в траве, будто в комнате со стенами, обитыми марлей.
Глазер не повел и ухом. Один только Бан Мун, с воспаленного лица которого клочьями слезала обожженная солнцем кожа, выпрямился и неприязненно покосился на Брука. Остальные не обратили на крик ни малейшего внимания.
— Стой, дурак! — сорвав маску, уже громче крикнул Брук.
Теперь уже на него уставились все, кто оказался поблизости. В полной тишине раздался чей-то злой смешок. А в следующий миг прогремел взрыв, и Сэм Глазер исчез в вихре земли и черного дыма. Ударная волна прокатилась над травой, толкнула Брука и бросила лицом в колючий кустарник.
— Ложись! — запоздало заорали сержанты, но все и без того попадали на землю, приникнув к ней теснее, чем к любимой девушке.
Глазер наступил на древнее изобретение человеческого гения — прыгающую мину, простое и технологичное изделие, одну из тех игрушек, которые гуманно отрывают человеку ноги, позволяя ему без суеты и спешки истечь кровью. Правый ботинок несчастного вегетарианца с торчащей из него костью описал дугу и шлепнулся возле первого ряда колючих спиралей; левый спланировал куда-то в сторону леса, в то время как его хозяин отлетел в противоположную сторону, упал на спину и застыл, беспомощно разевая рот в попытке протолкнуть в себя хоть немного воздуха пополам с пылью и дымом.
То, что произошло потом на этой пыльной, напичканной смертью полосе, круто изменило всю последующую жизнь Брука.
Он не помнил, как оказался на ногах. Осознанного решения не было. Он потерял всякую связь с реальностью, с собственной волей, со своими руками и ногами, и потом, когда время успокоилось, он смог вспомнить только одно: как плыл к оседающему султану пыли и дыма — не бежал, а бесшумно, стремительно плыл в каком-то неведомом пространстве, где вместо воздуха — вязкий и липкий кисель.
Помнил, как сначала почувствовал боль от впившихся в лицо шипов. Затем вспыхнул огнем подбородок, куда его вскользь ударило осколком. И то, и другое было где-то далеко от него, просто небольшой отвлекающий фактор, сигналы о незначительных повреждениях, на которые можно отреагировать позже. Помнил, что думал об одном: насквозь видеть то, на что ступает. Чувствовать опасность задолго до того, как нога коснется земли.
Прислушиваясь к своим ощущениям, он сделал шаг, за ним другой. Казалось, пальцы его ног обрели новые, доселе неизвестные рецепторы. Ботинки превратились в продолжение тела. Предметы в глазах — плети кустарника, вышки, пятна прижавшихся к земле солдат — потеряли четкость, взгляд расфокусировался, словно он смотрел на мир сквозь очки с непомерно большим увеличением. И одновременно он видел такие вещи, которые не разглядишь и под микроскопом. Мельчайшие прожилки на листьях. Цветовые узоры на стеблях травы. Суету крохотных насекомых. Едва заметные искривления пространства над затаившейся под землей смертью. Чуял невидимые нити инфракрасных лучей. Запах металла и взрывчатки. В голове бился голос Санина. Он что-то настойчиво вдалбливал ему, увещевал, приказывал…
Мысленным усилием Брук выключил этот голос.
Мы — то, что о себе думаем, так его учили в детстве. Если в глубине души ты чувствуешь себя слабым и беспомощным, то, какими бы сильными ни были твои мышцы, в схватке за жизнь ты — пустое место. Чтобы выжить, надо верить, что ты — несокрушимая машина, способная справиться с любыми препятствиями. И тогда это убеждение становится явью — и для тебя самого, и для окружающего мира.
И Брук верил.
— Лежать! — кричали сержанты. — Мины!
Крики эти проносились мимо, странно замедленные и гулкие, слышимые будто из-под воды. Тем временем Брук шел вперед. Как ему казалось — слишком медленно. На самом деле он двигался так быстро, что после по лагерю ходили слухи, будто бы его тело скользило, не касаясь земли. Струйка крови холодила ему шею.
Казалось, тело его само знало, что нужно делать. Он действовал не размышляя, подчиняясь одному лишь инстинкту. Некогда думать, некогда оценивать, прав ты или нет. Словно святой по воде, он беспрепятственно промчался по напичканному смертью полю и опустился на колени перед оглушенным Глазером. Глаза солдата закатились, трава вокруг него была забрызгана кровью. Из месива костей и обрывков плоти на развороченных ногах толчками выплескивалась алая жидкость.
Время продолжало демонстрировать чудеса гибкости. За какие-то несколько секунд Брук успел разорвать упаковку карманной аптечки, достать жгут, перетянуть ниже колен черные от крови штанины, прямо через форму вкатить целый шприц обезболивающего, а потом сорвать с лица раненого пыльную тропическую маску и поднести к его губам флягу.
Взгляд Глазера приобрел некоторую осмысленность. Он шумно глотнул и закашлялся. Вода заструилась по его грязному подбородку.
— Глотай, мать твою! — прикрикнул Брук. — Хочешь, чтобы движок остановился? Пей!
Глазер вяло мотал головой. Он все пытался приподняться и посмотреть на свои ноги, но Брук удерживал его, положив руку на грудь.
— Не дрейфь, кудрявый, — успокаивающе бормотал он. — Скоро будешь как новенький. Слышал, что на занятиях говорили? Жетон не потерял? Ну и славно. Ты пей, пей! Вот так. Давай еще. Полегчало? А теперь расслабься. Все будет нормально. Я тебя вытащу. Слышишь? Расслабься.
