И он перевернул флягу. Журчание вплелось в крики птиц. В смачные шлепки грязи. В шелест далекой листвы над головой. В назойливое жужжание насекомых. Стало громче. Заслонило собой все звуки.
– Взвод, стой!
Хенрик пришел в себя. Остановился, едва не уткнувшись в спину застывшего Бека. В глазах плясали красные круги. Ныли ноги. Ремни разгрузки натерли плечи через пропитавшийся потом комбинезон. Невыносимо саднили волдыри в местах укусов кровососов и царапины от хлестнувшей по лицу ветки.
«Это не моя боль… Я смотрю на себя со стороны… Всего лишь мелкие нарушения кожного покрова… Никакой опасности… Мне совсем не больно…» – шевелилось в голове.
Штаб-фельдфебель выпрыгнул из машины. Ладный, подтянутый. Тропический комбинезон подогнан по фигуре. Упругая походка сильного человека. Он втиснулся в середину строя, расталкивая еле живых курсантов.
– Рядовой Дитрих, ты что же, сучонок, под монастырь меня хочешь подвести? Решил сдохнуть на марше?
Дитрих, крепкий деревенский парень, шатаясь, держался за побег лианы, чтобы не упасть. Распаренное лицо покраснело, точно свекла.
– На-ка, хлебни. Сразу полегчает. После двинем дальше, – сменил Лутц гнев на милость.
Измученный Дитрих припал к горлышку фляги. Товарищи жадно смотрели, как шевелится его кадык. Он закашлялся: вода попала не в то горло.
– Ну вот, оклемался. Молодец парень, – улыбнулся Лутц. – Ты не дрейфь, в пехоте тоже люди живут. Давай в машину. И отдохни там как следует. Можешь поспать. Скажешь дежурному – я разрешил.
Он помог Дитриху забраться в джип. Только сейчас бедняга осознал, как глупо попался. Хотя все видели – он просто не выдержал марша. Пять с половиной часов ускоренного передвижения по пересеченной местности, по заболоченным тропам в душных джунглях. И без единой капли воды во рту.
Равнодушный водитель вдавил педаль. Джип рванул с места, унося добычу в лагерь. Инструктор зычно гаркнул:
– Ну, что встали, остолопы? Глайзе – головным! Вперед, бегом марш!
И ритм счета возобновился.
Когда измочаленный взвод возвратился в лагерь, из его состава выбыл еще один. Инкварт, родом откуда-то из центральных районов Гренига, не смог встать после привала. Вечером обоих невезучих пристроили в грузовик, уходящий в базовый лагерь. Оттуда их самолетом переправят на родину. Для прохождения службы в каких-нибудь других войсках. Тех, что попроще.
Выстроившись на плацу, оставшиеся проводили грузовик глазами.
Смена инструкторов. За них взялись с новыми силами.
«Естественный отбор», – усмехнулся младший инструктор Зейс, проследив направление курсантских взглядов. Все отводили глаза. Каждый надеялся, что ему повезет. С начала занятий, всего за каких-то три недели из ста пятидесяти человек выбыло сорок. Удручающая статистика. Понятно, почему их подразделение называется взводом, а не ротой. К концу периода отбора останется меньше половины от начального числа желающих стать элитными бойцами.
– Итак, – начинает Зейс, – на сегодняшнем марш-броске пятеро не уложились в установленные нормативы. Еще немного – и они будут отчислены. И все это благодаря вам, тупоголовое стадо. Это вы не смогли вовремя распознать слабость товарища и оказать ему помощь. В бою это будет стоить жизни всей группе. Что по этому поводу гласит закон? Вот ты. Говори.
– Зачет по последнему, инструктор! И еще – не бросай своих! – выкрикнул выбранный боец.
– Правильно. Наверное, был отличником в скаутах?
– Так точно, инструктор!
– Прекрасно. Тогда тебе не нужно объяснять, что такое закрепление материала. Вместо ужина займемся полосой препятствий. Напра-во! Бегом марш!
«Змеиные кишки» – так звался лабиринт мрачных нор, заполненных жидкой грязью. На бегу Хенрик представляет, как в кромешной тьме холодные скользкие черви будут касаться лица. И как будут разрываться в отчаянной жажде воздуха легкие. Хочется вырваться из липкой жижи наверх, к свету? Тогда работай локтями. Не думай ни о чем, кроме плана лабиринта. Вспоминай, где потолок норы повыше и где можно высунуть голову, чтобы наконец сделать вдох и провентилировать легкие перед следующим погружением. Пускай воздух этот будет вонючим и спертым. Все равно.
Всего три недели. Он тяжело вздохнул – ему показалось, будто он терпит немыслимые издевательства и исполняет не имеющие смысла приказы всю свою сознательную жизнь.
– Пошел! – ворвался в сознание крик инструктора.
Хенрик вытянул руки перед собой и прыгнул в раззявленную скользкую пасть. Полоса препятствий «Змеиные кишки» с довольным чавканьем приняла его в холодные объятия. Звуки исчезли. Только бухало в ушах сердце. Глина скользила под скрюченными пальцами. Не думать. Не трусить. Не обращать внимания на потребности тела. Только так тут можно выжить.
Он напомнил себе, что на первоначальном этапе главное назначение учебного лагеря – выявить как можно больше тех, кто склонен сдаться. Психологическая капитуляция, так называется желание слабаков прекратить бесконечные пытки над собой.
Иногда, перед тем как заснуть, он начинал завидовать товарищам. А иногда испытывал странный азарт. Пускай он и забывал временами, зачем здесь оказался, но, по крайней мере, теперешнюю жизнь трудно было назвать скучной.
Через несколько недель время потеряло смысл. Зеленые сумерки джунглей поглощали жизнь. Перед глазами словно повисла туманная дымка. Сквозь нее ничего было не разобрать – ни красот живописного озера, на берегу которого раскинулся учебный лагерь, ни вкуса пищи, которую Хенрик глотал механически, почти не жуя, ни даже боли в перетруженных невыносимой нагрузкой мышцах. Желания, привычки, заботы, привязанности – все это постепенно растворялось в каменной усталости, сопровождающей непрерывную череду испытаний. Усталость касалась даже мыслей – они превратились в набор простейших триггеров. Хочу – не хочу. Могу – не могу. Ноль – единица. Лечь – встать. Пить хотелось все время. Есть – тоже. Спать – еще больше.
Нудный скрип тренажеров. Мокрое, маслянисто блестящее от утренней росы железо. Бицепсы похожи на перетянутые канаты: еще усилие – и они порвутся с противным хлопком. Лица товарищей слились в одно. Голоса имеют одну и ту же интонацию. Птичий гвалт и хлюпанье грязи под ногами стали привычным фоном. Трудно даже представить, что в мире есть другие пригодные для передвижения поверхности, кроме этих вечно покрытых жижей или оплетенных корнями звериных троп. Невозможно поверить, что где-то есть воздух с высоким содержанием кислорода, не перенасыщенный влагой, не забивающий ноздри удушливыми запахами гнили и цветов. Воздух, которым можно дышать.
Хенрик обрел хорошую привычку – спать на бегу. Спать и в то же время каким-то чудом реагировать на каверзы инструкторов.
Неведомая сила не давала ему сесть на обочину и сказать: «К черту. Я ухожу». Это потусторонний азарт – Хенрику хотелось заглянуть за край. Но край предательски круглый, чем ближе подбираешься – тем сильнее он изгибается, искажая и скрывая перспективу.
