Юнге защелкнул замок. Он чувствовал себя в большей безопасности здесь, взаперти в своей норе, где все было так привычно: сейф, письменный стол, вращающееся кресло, дверь в жилую половину, длинный ряд стульев вокруг стола для совещаний, онемевший пульт связи. Его пробрал озноб, он подошел к неработающему бару, сделал добрый глоток виски прямо из горлышка. Горячая волна на мгновение вернула его к жизни, и в этот момент тяжелый удар сотряс здание. Юнге едва устоял на ногах, бутылка выпала из рук и разбилась, пыль невесомой пудрой просыпалась сквозь стыки в потолочных панелях. Свет тускнел на глазах.
В панике Юнге рвал на себя дверь, забыв, что сам запер ее, ему казалось, он замурован здесь заживо. Стены продолжали содрогаться, далекий звук докатывался сюда вибрацией пола под ногами, едва ощутимой воздушной волной, волной страха; он подумал о сотнях тонн камня над головой, представил, как задыхается среди покосившихся стен, в безмолвии, в кромешной тьме, среди обезумевших крыс. Пыль попала в нос, он закашлялся, ему не хватало воздуха. Война, колониальное регулирование – все это теперь не имело для него решительно никакого значения, ничто не могло его тронуть: ответственность и власть убили его воображение. Он отдавал распоряжение – и где-то гибли люди, но их смерть была для него не большей реальностью, чем цифры в статистических сводках. Над сейфом висели стенные часы: со времени раннего завтрака не прошло и двух часов; жирный привкус гренок все еще ощущался во рту. Он не мог поверить, что это конец, через два часа у него назначен сеанс связи с гроссгерцогом – нельзя же погибнуть под развалинами из-за ошибки какого-то корректировщика, когда глава государства ждет доклада о начале кампании!
– Хорст! – крикнул он в отчаянии. – Хорст!
Звук собственного голоса привел его в чувство, он вспомнил про вторые двери. Бросился к ним, но на полпути остановился, вернулся к столу, достал пистолет.
В спальне под ногами хрустели осколки упавшей люстры. На резном столе в гостиной лежал слой белой пыли. Книги высыпались со стеллажей в библиотеке, загромождая пол неопрятной грудой, он чертыхнулся, преодолевая завал.
Коридор был погружен во тьму, и Юнге пришлось пробираться по нему, держась за стену. Пистолет мешал, оттягивал руку, он сунул его за пояс брюк. Рука нащупала пустоту: выход к лифту.
– Хорст! – позвал он. – Охрана!
Голос звучал глухо, увязал в темноте.
Откуда-то капала вода. Конечно же, лифты не работали. Он побрел искать аварийный выход, покрываясь липким потом от мысли, что тяжелый стальной люк могло заклинить.
Толчки прекратились. Он снова закричал: окружающее безмолвие сводило его с ума. Бормоча под нос, открывал и закрывал какие-то двери, брел наугад. Выронил пистолет в комнате с множеством переплетенных труб. За очередной дверью обнаружил лестницу, ступени уходили вниз, он начал спускаться, и шел, пока под ногами не захлюпала вода; тогда он вспомнил, как секретарь говорил ему про какую-то генераторную. Он не представлял, где очутился, раньше он и не догадывался, насколько велик подземный бункер, его интересы ограничивались лишь двумя-тремя помещениями помимо своего кабинета и квартиры. Он развернулся и поспешно двинулся обратно.
Далекий огонек поманил его за собой, маленькая моргающая красная точка. Он зашагал к нему, шаря перед собой руками, пальцы попали в мокрое и холодное, это что-то покачнулось в неясном свете, с шумом свалилось со стула. Юнге вскрикнул: ни слова, ни просьбы о помощи произнести он не мог, это был бессмысленный звук, похожий на звук, который издает человек, когда взрыв отрывает его тело от земли и с маху швыряет обратно, когда воздух вышибает из расплющенных легких. Он рванулся, ударился о невидимый стол, согнулся от боли, ощупал руками ботинок, твердый наколенный щиток – еще одно мертвое тело.
Воображение нарисовало ему страшную картину: в бункер проникли смертельные споры, все мертвы, сам он гниет заживо, его мясо отстает от костей. Он заметался из стороны в сторону, как человек, запутавшийся в колючей проволоке под перекрестным огнем, но руки повсюду натыкались лишь на холодное непробиваемое стекло. Вырвавшись, наконец, он бездумно помчался прочь, в спасительную темноту. Остановился, наткнувшись на стену, перевел дух, брезгливо вытер ладони о брюки. Успокоил себя: это была всего лишь комната охраны, а тревожный огонек на настенном пульте сообщал об отключении охранных систем.
Он бродил в темноте, как ему казалось, еще целые сутки. Спасаясь от безумия, тихо бормотал себе под нос отрывки из доклада гроссгерцогу. Блуждал, как крыса в лабиринте, раз за разом возвращаясь к далекому огоньку, пока с ужасом не осознал, что окончательно заблудился. Обессиленный, сел на ступени. Ступени, ведущие наверх. Не веря себе, ощупал их руками. Пополз на четвереньках. Пальцы ощутили холод металла. Массивный маховик запорного механизма. Люк. Люк открылся неслышно, воздух с шумом устремился в проем. Над лестницей впереди мерцал тусклый свет.
Он бросился бежать, словно ему не хватало воздуха, так утопающий бросается вверх, к солнцу. Только звук его шагов нарушал тишину. Он снова открывал какие-то двери, перешагивал через трупы, поднимался все выше и выше. Он больше не боялся умереть, пережитый страх казался ему забытым ночным кошмаром. Он повторял, как заклинание: это ошибка, все наладится, еще ничего не поздно. И все-таки он вскрикнул от неожиданности, когда увидел молчаливую фигуру в броне. Человек в форме армии Симанго стоял у выхода на лестницу, грязное стекло шлема скрывало его лицо.
– Кто вы? – громко спросил Юнге, взяв себя в руки. – Вас прислали на помощь?
Человек, казалось, не слышал. Закрыл за собой тяжелый люк, повернул маховик.
– Из какой вы части? – уверенность постепенно возвращалась к нему. – Отвечайте! Я – Вернер Юнге, председатель совета директоров.
Потом до него дошло, что солдат может не знать, что это означает. Он поспешно добавил:
– Я здесь самый главный.
– Вы говорите, вы – Юнге? – произнес приглушенный голос.
Он ответил неожиданно зло:
– Вы отнимаете у меня время. Разумеется, я – Юнге.
Лейтенант – Юнге, наконец, разглядел его знаки различия – тронул стволом карабина тело, сидящее у стены, словно желая убедиться, что оно не подает признаков жизни.
– Да, меня прислали на помощь. Я искал вас, – голос едва доносился из-за стекла.
– Как вы сюда проникли? Почему охрана пропустила вас?
– Все мертвы.
– Мертвы?
– У вашей охраны, должно быть, было много вживленных устройств – магнитные снаряды выжгли им мозги.
– А полиция? – спросил Юнге резким, не терпящим никаких возражений тоном. Он снова был на своем месте, снова отдавал распоряжения. – Наверху должны быть полицейские. Они ищут опасного преступника. Он может заявиться сюда в любую секунду.
– Если кто и выжил, то теперь парализован на несколько часов. А мои люди никого не пропустят.
Доброе расположение духа вернулось к Юнге. Ему захотелось пооткровенничать. Присутствие военного вызывало у него чувство защищенности и собственной значимости: охране можно было доверить самые пикантные подробности из жизни, в его представлении люди в форме были чем-то вроде одушевленных роботов, воспринимающих речь. Он сказал:
