– Ну и чудище, – пытается она пошутить. Но губы ее предательски дрожат. – Подай мне тот шампунь, пожалуйста.
Я исполняю ее просьбу. Отворачиваюсь, чтобы не смущать ее. Она торопливо плещется за моей спиной. Только сейчас замечаю, как на белоснежный пол с меня течет грязная вода. Хлюпает в ботинках. В зеркале вижу высокое пугало в мокром заляпанном комбинезоне и со щетинистыми щеками. Мне и самому бы не помешала ванна. Или горячий душ, на худой конец. Воспользовавшись тем, что обе руки Мишель теперь заняты, делаю осторожный шаг к двери.
– Юджин, не уходи, – тут же испуганно просит она. – Пожалуйста.
– Я здесь, не волнуйся. Я только выпить хотел достать.
– Все равно не уходи. Попроси охрану принести.
– Ладно, – соглашаюсь я. Происходящее все еще не укладывается в голове. Я точно фильм про себя смотрю со стороны. Не верится, что я опять во что-то влип. Как всегда – по самые уши.
– Мариус, дружище, найди чего-нибудь выпить, – кричу я, приоткрыв дверь.
– Сейчас поищу, сэр, – и через пару минут он просовывает в дверь стакан и грязную бутылку с виски.
– Больше ничего нет. Бар разнесло подчистую, – извиняется он.
– Сойдет. Спасибо. Как там Тэд?
– Держится. Не волнуйтесь, сэр. Доктор вкатил ему обезболивающего. И рану обработал. Кости не задеты, рана чистая.
– И то ладно, – соглашаюсь я.
– Там в коридоре уже толпа. Тузы из полиции, из СБ, даже кто-то из правительства. Все хотят с госпожой баронессой пообщаться. Или с вами, сэр. Грозятся. И врачи ждут.
– Мариус, никого не пускайте, пока капитан Уэллс не разрешит. Со мной все нормально. Позвоните в свое агентство. Вызовите подкрепление, – отчетливо говорит Мишель из ванной.
– Я понял, мэм. Уже позвонил. Будут с минуты на минуту. Вы не ранены?
– Нет, я же сказала. Я в порядке. Спасибо тебе, Мариус.
– Не за что, мэм, – смущается телохранитель. – Это моя работа. Я пойду.
Твердость голоса Мишель – иллюзия. Она делает над собой титаническое усилие, чтобы говорить без предательской дрожи. Я наливаю виски в стакан. На пару пальцев. Она, стуча зубами по стеклу, жадно пьет.
– Что это было, Юджин? – наконец, спрашивает она.
– На нас напал спецотряд управления полиции, – отвечаю я.
– Они что, с ума сошли?
– Полицейский сказал, что произошла ошибка.
– Сказки для идиотов. Нас просто в угол загнали. Не знаю, кто на нас охотится, но не этот вонючка Кролл, точно. Размах не тот. Дай мне коммуникатор – я позвоню деду. Надо выбираться отсюда.
Я подаю ей трубку.
– Не уходи.
– Я только соберу оружие. И нож свой достану. И сразу вернусь. Через минуту. Не бойся.
– Поскорее, ладно?
– Конечно, – старательно улыбаюсь я.
Когда я возвращаюсь, почистив нож об одежду убитого и выудив из подсумков несколько магазинов для пистолета, Мишель уже сидит на краю ванной, завернувшись в пушистый купальный халат, и внимательно слушает седого мужчину с властными глазами.
– Только что сообщили, – говорит мужчина, скользнув по мне взглядом. – Жак Кролл умер. Причины смерти устанавливаются. Его медицинский диагност превращен в кусок стекла – никакой информации. Спецслужбы перевернули все вверх дном. Удалось установить, кому он заказал тебя, и, – он снова скользит по мне довольно неприязненным взглядом, – твоего э-э-э… друга. Это некто Реформатор.
И он замолкает, давая нам осознать услышанное. Триста двадцатый вяло шевелится в моих мозгах, услышав весть о гибели Кролла. Я остро чувствую его торжество. И одновременно – беспокойство. Не увидев на наших физиономиях должного удивления, дед Мишель поясняет:
– Реформатор – кодовая кличка киллера. Или группы киллеров. На нем длинная череда покушений. И никаких следов. Вообще. Попытки выйти на него вот уже пять лет заканчиваются ничем. Ни одного прокола. Он выполнил все свои заказы.
– Дедушка, что нам теперь делать? – почти жалобно спрашивает Мишель.
– Займите жесткую оборону. Настолько жесткую, насколько это возможно. Ограничьте круг общения. Никаких внешних контактов. Питайтесь только консервированными продуктами. Сними загородную виллу и окружи ее кольцом охраны. Агентство Бора, судя по тому, что вы живы, пока справляется. Их и найми. У них достаточно сил. Я пришлю транспорт за тобой. Дома тебе будет спокойнее. Запрем тебя в крепости. Будем тянуть время. Возможно, после смерти заказчика заказ будет аннулирован.
– Дедушка, это не агентство меня спасло. Это Юджин. Если бы не он, меня бы уже выпотрошили. Ты бы видел этих людей… Кстати, познакомьтесь, – спохватывается она. – Юджин, это мой дедушка, барон Радецки, вице-адмирал Флота в отставке. Это Юджин Уэллс, капитан в отставке.
– Здравствуйте, сэр. Очень приятно познакомиться, сэр, – говорю я вежливо, представляя, до чего нелепо выгляжу.
– Я читал ваше личное дело, капитан, – вместо приветствия говорит адмирал, сверля меня тяжелым взглядом. – Не скажу, что я в восторге от связей своей внучки. Она всегда отличалась э-э-э… эксцентричностью. В некоторых случаях это вовсе неплохо. Для бизнеса. Но сейчас она явно перегнула палку. С вашей стороны было очень неразумно втравливать баронессу в это дерьмо, капитан. Если она вылезет из этого приключения живой, так и быть, я не стану растирать вас в порошок. Так что вы уж приложите все усилия, капитан. Это я вам по-дружески советую.
– Дедушка!
– Девочка моя, у нас тут мужской разговор. Помолчи. Вы меня поняли, капитан?
– Так точно, сэр! Понял! – чеканю я, вытягиваясь.
– Это хорошо, капитан. А то все кругом в голос талдычат, будто вы абсолютно невменяемы. Рад, что хоть что-то в вашем личном деле неправда.
– Еще одно, сэр! – уши мои наливаются предательским жаром. Щеки, наоборот, становятся холодны, как лед.
– Что еще, капитан?
– Если я и рискую жизнью, то вовсе не из желания угодить вам, сэр. С позволения господина адмирала, я и без ваших приказов приложу все усилия, чтобы Мишель… госпожа баронесса осталась живой. Кроме того…
– Ну?
– Шли бы вы в задницу, господин барон, адмирал, сэр! – выпаливаю я, продолжая стоять смирно.
– Что? Да ты… Видимо, вы не представляете, с кем разговариваете, юноша. Нет, ты слышала, с каким сбродом ты связалась? – обращается к Мишель побагровевший адмирал.
– Ну, у вас же мужской разговор, – ехидно улыбается она. И добавляет: – Вот еще что, дедушка: я без Юджина никуда не полечу. Имей это в виду.
– Однако, это уже слишком, милая. Одно дело – намеренное эпатирование публики, и совсем другое… Ты забываешь о чести семьи, Мишель…
– Дедушка, – прерывает его Мишель. – Я помню о чести. Я, баронесса Радецки фон Роденштайн, не брошу человека, несколько раз спасшего меня от смерти. Это вполне в традициях нашей семьи. Или нет?
