На обросшей опухолями, словно старое дерево – грибами-паразитами, шее собаки из Зоны был ошейник! Простой, уже порядком поистрепавшийся ремешок.
Из-за покосившегося, обвитого диким виноградом штакетника коротко свистнули. Пес мотнул головой, разбрызгивая слюну, затем потрусил в сторону, следуя на зов. Гризли повернулся, словно башенное орудие, навел револьвер на ограду, над которой маячила чья-то башка, прикрытая капюшоном.
И снова палец не стал вжимать спусковой крючок. Гризли показалось, что он узнал эти висящие щеки, вздернутый нос и близко посаженные глаза. Торопыга Плюмбум! Верный, пусть и не совсем ловкий напарник по вылазкам в Зону! Загадочным образом сгинувший в последнюю ходку…
Промедление едва не стоило Гризли и Папаше Линкольну жизни. Естественно, человек за забором не мог быть Плюмбумом. Повезло, что чуйка у Гризли оказалась все-таки острее, чем предполагал старый сталкер. Щелчок рычажка предохранителя «калаша» отчетливо прозвучал на ненавязчивом фоне шороха листьев и треска кузнечиков. Гризли схватил Папашу Линкольна за грудки и рванул вниз. Пропитанная табачным дымом джинсовая рубаха Папаши затрещала, во все стороны брызнула шрапнель металлических пуговиц. Старый сталкер, вышколенный Зоной, безропотно повалился на землю. Следом мордой в пыль упал и Гризли.
Сейчас же отрывисто заперхал автомат, и закружила в воздухе сбитая листва.
Гризли дважды выстрелил, целя в едва просматривающуюся сквозь щели штакетника фигуру. Револьвер басовито рявкнул, тяжелые пули вспороли древесину: вот когда хорош большой калибр! Автоматную пальбу обрезало. Взгляд Гризли остановился на вывороченном на обочину бетонном бордюре. Схватив Папашу Линкольна за шиворот, он толкнул старого сталкера вперед.
– Давай туда!
Папаша Линкольн на четвереньках, словно большой черный паук, перебежал за нехитрое укрытие. Едва он это сделал, как в пыль упала противопехотная граната. Гризли, матюгаясь сквозь зубы, успел перекатиться раз и другой, прежде чем граната рванула. Все звуки мира растворились в ватной тишине. Гризли приподнялся на руках, мотнул головой и увидел, что дорогу под ним окропило кровью. Боль он пока не чувствовал, руки-ноги работали, кишки не свисали наружу, значит – не беда, царапина.
Как упала вторая граната, он не услышал, ощутил только легкое сотрясение. Граната прокатилась по асфальту и остановилась у забитого ливневого стока. Гризли знал этот трюк: во второй раз обычно кидают невзведенную гранату, потому что выжившие после первого взрыва наверняка залягут в мокрых штанах и будут ждать, когда бабахнет еще. Тогда можно выйти и порешить всех по одному или взять в плен, смотря что нужно.
Так и сейчас. Едва граната замерла у ливневого стока, как сорвалась с петель деревянная калитка, рухнула на засыпанный сухой листвой тротуар. На улицу выскользнул тип, укутанный, несмотря на жару, в брезентовую куртку. Он, как и Торопыга Плюмбум, был пузатым и мордастым, но сходство на этом вблизи заканчивалось.
Гризли выстрелил. Лицо мордастого сразу стало на треть меньше. В воздух, словно брызги шампанского, взметнулись кровавые ошметки. Мордастый выпустил автомат, и тот повис на ремне, накинутом на шею. Слепо выставив руки перед собой, мордастый развернулся и побрел обратно во двор. Возле забора он зацепился мыском ботинка за выбитую калитку и повалился на нее сверху. Еще несколько секунд он молча двигал ногами, словно продолжал идти, а потом выгнулся в конвульсии.
Гризли приподнялся, рванул с низкого старта к забору. Сквозь «вату» в ушах он слышал свой топот и дыхание, похожее на работу заржавевшей помпы. Тень промелькнула слева. Гризли крутанулся, пропуская собаку-мутанта мимо. Но не тут-то было: тварь лихо затормозила, извернулась, клацнула зубами. Если бы Гризли не отпрыгнул, то псина выворотила бы ему печень. И без того в ее зубах остался клок, вырванный из рубашки сталкера. Последний маневр оказался неудачным для Гризли: под ногу подвернулась стелющаяся по земле ветвь дикого винограда. Сталкер неловко упал спиной на штакетник, пальнул из револьвера в молоко, едва не отстрелив себе пальцы ноги. Ограда затрещала под навалившейся на нее тяжестью. Мутант прыгнул, целя Гризли в горло. Из такого положения стрелять было нельзя, Гризли успел лишь сунуть боком револьвер в зловонную пасть псины. Зубы сомкнулись на кольте, сухо затрещала рукоять. Передними лапами псина уперлась Гризли в грудь, мотнула головой, выдернув у него из пальцев и отшвырнув за забор револьвер.
Подоспел Папаша Линкольн со своим ножичком. Мутант молниеносно развернулся, оставив на груди у Гризли кровавые борозды, бросился на Папашу. Тот несколько раз ткнул ножом, но никуда не попал. Попятился, испуганно и ожесточенно сверкая белками.
Гризли перекатился, подхватил «калаш» мордатого, для этого пришлось приподнять за плечи и его хозяина, потому что не было времени возиться с перехлестнувшим шею покойника ремнем. Перевел автомат на стрельбу одиночными и первым же выстрелом снес мутанту заднюю лапу. Псина завертелась юлой, Папаша Линкольн благоразумно отбежал шагов на десять, а Гризли снова передвинул рычажок и короткой очередью перебил твари позвоночник.
Папаша выругался, прочистил глотку и сплюнул. Он стоял, уперев руки в колени, серый, с дрожащими плечами, и пытался восстановить дыхание.
Себе такой роскоши Гризли позволить не мог. Он наскоро утер рукавом с лица кровь и кинулся во двор, откуда пожаловал мордастый стрелок – в заросших амброзией владениях могли скрываться подельники мордастого. Если такие имеются, следовало их нейтрализовать быстро и безжалостно, поскольку они уж точно не будут испытывать сомнений, целя сталкерам в спины.
Гризли подбежал к дому, прижался спиной к нагретой солнцем стене. Слух постепенно возвращался, тишину вытеснил хор кузнечиков и скрип ветвей, трущихся по ветровым доскам крыши.
Никого.
Качались только верхушки вымахавших в человеческий рост высотой сорняков. Отчетливо виднелась проложенная через заросли тропинка, она вела за дом. Гризли, пригнувшись, двинул по ней. Кузнечики скакали туда-сюда, словно серые и зеленые искры. Дорожка обрывалась возле погреба, низкая дверца которого была приоткрыта. Пряный запах подсушенных солнцем сорняков здесь перебивала вонь гнили. Из-за поросших мхом штабелей дров торчали ноги в растрескавшихся кроссовках. Гризли подошел ближе, скинул облепленный мухами и муравьями лист фанеры, которым был прикрыт труп.
Застывшая на посиневшем лице улыбка. В раззявленном рту бодро копошатся черви.
Счастливчик.
Гризли ногой толкнул лист фанеры на место, повернулся к погребу. Приоткрыл дулом дощатую дверцу. Свет упал на лестницу с крутыми ступенями. Гризли, крадучись, стал спускаться.
Крохотная каморка, роскошная разноцветная плесень на стенах, густо завешенные пыльной паутиной полки, заставленные вздутыми консервными банками. Металлический блеск в дальнем углу.
Гризли присел возле стального люка, вделанного в бетонный пол под полкой с маринованными корнишонами и жестянок с бобами в свином жиру. Ни замка, ни ручки. Ясно, что с секретом. Сталкер пошарил рукой по пыльному, усеянному мышиным калом полу. Скрытый переключатель тоже не попался, но он мог быть где угодно: чтобы его найти, нужно было переворачивать подвал вверх дном. А на кой это ему сейчас?.. Может, люк открывается только с одной стороны. Впрочем – вряд ли.
