Громовой смерч не стал преследовать беглецов. Он утратил ослепительный блеск, помутнел и принялся втягивать смертоносное электрическое жало в грибо-образное навершие, что образовалось на месте жерла воронки.
Строгов поднялся на ноги, задирая голову к небу. Воронка превратилась в странную вертикальную тучу, в очертаниях которой было что-то до боли знакомое.
– Познакомься, сталкер, – сказала Кимберли Стюарт, подходя к русскому физику и беря его за руку. – Это медвежонок Дик…
Туча будто услышала ее. Верхняя грибообразная часть обзавелась парой округлых «ушей», а по бокам вытянулись трогательные в своей неуклюжести «лапы». Бродяга Дик принял самую безобидную из своих воплощений форму.
– Мы уже знакомы, – прохрипел Строгов и закашлялся от пыли, что скопилась у него в глотке.
– Знакомы, да не совсем, – откликнулась Ким. – Бродягой его называют от неумения думать, а он никакой не бродяга. Ему незачем бродяжничать, ведь, в отличие от нас, Дик у себя дома.
Строгов посмотрел на журналистку так, словно видел ее впервые. На белой от пыли, прочерченной темными бороздами маске, что заменяла лицо, сияли живые, ясные, счастливые глаза. Нет, Кимберли Стюарт вовсе не сошла с ума, и искренне верила в то, о чем говорила. Строгову хотелось спросить у нее еще что-нибудь про медвежонка Дика, но вместо этого он осведомился:
– А где Лопес?
Ким прыснула.
– Он обмочился, представляешь! – сообщила она радостно, словно трехлетка в детском саду. – Дик напугал его. И теперь наш бравый разведчик сушит штаны за экскаватором.
– И нет здесь ничего смешного, мисс Стюарт, – пробурчал Строгов. – Я сам едва в штаны не наделал, когда твой мишутка принялся крушить полицейские «галоши»…
– Мой мишутка – это ты! – вдруг заявила Ким и поцеловала его в грязную щеку. – Большой и сильный русский медведь.
– Ладно, ладно, – смягчаясь, пробормотал «русский медведь». – Пойдем-ка к Золотому Шару, попросим у него сухие штаны…
– Ты как хочешь, а я попрошу, чтобы меня наконец приняли в штат этой долбаной газетенки!
