– Взялись за Корпус. Сначала убирают руководство.
– Кто?
– Не знаю.
Я скрипнул зубами, но сдержался.
– Не будете ли вы так любезны объяснить более подробно – или найти кого-нибудь потолковее.
– Прошу прощения. – Он промокнул пот со лба и облизнул сухие губы. – Видите ли, все произошло так быстро. И меры пришлось принимать экстренно. Война времен, если можно так выразиться. Кто-то где-то когда-то вмешался в ход времени. Естественно, первой мишенью они должны были избрать Специальный Корпус, независимо от того, какие у них еще цели. Поскольку Корпус – это самая эффективная, всеохватывающая, межнациональная и межпланетная правовая организация в истории Галактики, мы автоматически становимся главным препятствием на их пути. Рано или поздно, каковы бы ни были их честолюбивые планы относительно времени, они столкнутся с Корпусом. Поэтому они решили первым делом покончить с нами. Если убрать Инскиппа и других руководителей, вероятность функционирования Корпуса уменьшается, и все мы испаримся, как бедный Магистеро.
Я заморгал.
– А нельзя ли немного выпить?
– Прекрасная идея, присоединяюсь к вам.
Автомат наливал мерзкую зеленую жидкость по своему вкусу, но я, покрутив диск, заказал двойной «Пот Сирианской Пантеры» и больше половины вытянул одним глотком. Этот жуткий напиток, из-за своего гнусного воздействия на организм запрещенный в большинстве цивилизованных миров, в тот момент пошел мне только на пользу. Я допил стакан, и внезапное воспоминание выскочило из запутанных дебрей моего подсознания.
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но не вы ли читали как-то лекцию о невозможности путешествий во времени?
– Конечно. Моя специальность. Дымовая завеса, так сказать. Для нас-то они давно возможны. Однако боялись использовать. Меняются линии времени и все такое. Именно это сейчас и происходит. Но у нас был долгосрочный план исследований. Потому-то мы и поняли, в чем дело, когда все началось. Поднялась тревога, а мы не успели никого предупредить. Да и что толку предупреждать? Мы знали, в чем состоит наш долг. Добавьте и то, что мы – единственные, кто может хоть что-нибудь сделать. Мы поставили аварийный фиксатор времени, вокруг лаборатории создали небольшие портативные приборы – один из них сейчас на вас.
– Как он действует? – спросил я, осторожно касаясь металлического диска у себя на затылке.
– Это запись вашей памяти, которая подается в мозг каждые три миллисекунды. Напоминает, так сказать, что вы – это вы, корректирует все изменения личности, которые могут вызвать нарушение временных линий в прошлом. Чисто защитное устройство, но это все, что у нас есть.
Краем глаза я увидел, как еще один человек испарился, и профессор помрачнел.
– Мы должны перейти в наступление, если хотим спасти Корпус.
– В наступление? Каким образом?
– Послать кого-нибудь в прошлое, чтобы обнаружить силы, ведущие войну времени, и уничтожить их, прежде чем они уничтожат нас. У нас есть такая машина.
– Иду добровольцем. Похоже, эта работа как раз по мне.
– Пути назад не будет. Это экспедиция только в один конец.
– Снимаю последнее заявление. Мне и тут хорошо.
Тут я кое-что вспомнил – информация, несомненно, была подана в мозг три миллисекунды назад – и укол страха послал в кровь порцию различных химических веществ.
– Анжелина, моя Анжелина! Я должен поговорить с ней.
– Она не одна на свете!
– Для меня она одна, профессор. И уйдите с дороги, чтобы я вас не зашиб.
Он отступил, хмурясь, бормоча что-то и постукивая ногтями по зубам, а я набрал номер видеофона. Аппарат дважды прогудел, и несколько секунд до ее ответа ползли, как улитки.
– Ты здесь! – выдохнул я.
– А где же мне быть? – Морщинка меж бровей омрачила ее классические черты, и она потянула носом, будто чуяла через экран запах спиртного. – Ты пил, да еще в такую рань.
– Только глоточек, но звоню не поэтому. Как ты там? Выглядишь ты здорово, отлично, совсем не прозрачная.
– Глоточек? Больше похоже, что целая бутылка.
В голосе появился металл, что напомнило о прежней, непреображенной Анжелине, самой жестокой и беспощадной преступнице во всей Галактике до того, как медики Корпуса промыли ей мозги.
– Предлагаю прервать этот разговор. Прими отрезвляющую таблетку и позвони, когда придешь в себя.
Она положила руку на кнопку отбоя.
– Нет! Я трезв как стеклышко и вовсе этому не рад. Очень срочно, красная кнопка, готовность номер один. Приезжай сюда как можно быстрее и привези близнецов.
– Конечно. – Она вскочила. – Где ты?
– Адрес лаборатории, быстро! – повернулся я к профессору Койпу.
– Уровень 112. Комната 30.
– Ты поняла? – спросил я, поворачиваясь к экрану.
Экран был пуст.
– Анжелина…
Я застучал по клавишам, снова набирая номер. Экран зажегся. На нем была надпись: «Номер отключен». Тогда я кинулся к двери. Кто-то сгреб меня за плечо, я отпихнул его, схватился за ручку и распахнул дверь.
Снаружи ничего не было. Бесформенное, бесцветное ничто, и что-то случилось с моей головой, когда я взглянул на это. Потом ручку освободили из моих пальцев, дверь захлопнули, и Койпу прислонился к ней спиной, тяжело дыша. Лицо его исказилось от того же непреодолимого чувства, что испытывал и я.
– Все пропало, – хрипло сказал он. – Коридор, вся станция, все здание, все. Осталась только эта лаборатория, ее держит фиксатор времени. Специального Корпуса больше не существует: никто в Галактике и не вспомнит о нас. Когда фиксатор времени перестанет действовать, уйдем и мы.
– Анжелина – где она, где они все?
– Они никогда не рождались, никогда не существовали.
– Но я же помню ее, помню их всех.
– Вот на это мы и рассчитываем. Пока хоть один живой человек помнит нас, помнит Корпус, у нас есть микроскопический шанс впоследствии возродиться. Кто-то должен остановить атаку из времени. Не ради Корпуса, так ради цивилизации. История сейчас переписывается. Но не навеки, если мы сможем нанести ответный удар.
Путешествие в один конец. Жизнь в чужом мире, в чужом времени. Тот, кто решится на это, станет самым одиноким из людей, заброшенным за тысячи лет до рождения своих родных и близких.
– Готовьтесь, – сказал я. – Я пойду.
Глава 2
– Сначала нужно выяснить, куда вы направитесь. Место и время.
Профессор Койпу расхаживал по лаборатории, я за ним, не в лучшем состоянии духа. Он бубнил над табуляграммами компьютера, которые вываливались из печатного устройства на пол.
