Но в глубоком темном подвале, где безраздельно господствовала холодная чужая воля, жалкие мольбы Эндфилда, обращенные к Творцу, звучали глупо и фальшиво. Капитан почувствовал это. Что Всевышнему до того, что еще одна человеческая особь будет подмята под себя силой, которая правила родом безволосых обезьян тысячи лет. Джек мог рассчитывать только на себя, и отступать Эндфилду больше было некуда.
Тренированный разум Электронной Отмычки погасил приступ паники. Осталась лишь печаль от осознания того, что все так быстро кончилось. В сознании усилилось желание защитить себя, отстоять свое понимание жизни, свою свободу, свое право выбора. Заслонив другие мысли, стало расти понимание того простого факта, что он никому ничего не должен. Не должен жить по навязанным другими правилам, видеть непреодолимые преграды там, где их нет, лишь потому, что другие захотели, чтобы он так считал. Капитан вдруг понял, ясно осознал тот простой факт, что единственная ценность для него — не моральные обязательства, не честь, не долг, а всего лишь его собственная воля, а в мире Живых Богов он слаб лишь потому, что этого хотят те, кто приближается к нему, чтобы разорвать, утверждая свою власть и способность создавать правила игры для других. Странное спокойствие вдруг овладело Эндфилдом.
Джек ощутил, что проваливается в самого себя. На мгновение перед ним мелькнули пространства, заполненные дремлющей силой, скрытой глубоко внутри его сущности, и он страстно захотел, чтобы хотя бы малая часть стала доступна его сознанию. Мир перед глазами запрыгал и покрылся рябью…
Джек, преодолевая слабость, поднялся, чувствуя, что с ним происходит странная, пугающая трансформация. Внезапно он почувствовал, что его тело стало плотным, тяжелым и сильным, а в руке со звоном развернулся длинный меч.
Эндфилд поднял его острием кверху, бросая вызов Управителям, приблизил к лицу. В полированной поверхности несокрушимого металла отразился воин в блестящих как ртуть доспехах. Джек посмотрел на свое лицо в зеркале меча и не поверил своим глазам. Его плоть блестела металлом. Капитан прикоснулся к щеке и понял, что не ошибся… Металл перчатки скользил по коже, не в силах продавить или поцарапать.
Это не удивило и не испугало Эндфилда. Краем сознания Капитан отметил, что в нем больше нет терпимости к чужой правде, философского признания того факта, что для жизни одинаково важны все дороги. Теперь для него есть одна правота — собственная, и только один путь ее добиться — остриём отточенного меча.
«Пусть, — подумал Джек. — Если для победы нужно стать таким, то я согласен».
В рожах Управителей Жизни стал появляться страх, но бежать было некуда, ведь они сами вызвали его на бой. Тела из плоти и крови против живого металла. Рога, зубы и когти против меча и доспехов. Управители Жизни гибли. Джек рубил их, и они умирали, не прося пощады. Рогатые твари бросались на него со всех сторон, пытаясь повалить, но скоростное восприятие делало эти попытки бесполезными изначально. Меч поражал как молния. Очень скоро все было кончено. Эндфилд снова оказался в кабине транспортника и круто изменил направление полета.
В зале возникла закутанная в белое покрывало женщина. Она наклонялась к трупам, гладила по их бычьим головам, закрывала невидящие глаза, плакала и разговаривала с ними… И лишь над одним телом ее лицо пронзила злобная, торжествующая гримаса. Женщина плюнула на искромсанную рогатую тушу.
«Я все же добилась своего, пастушонок, — сказала она. — Не знаю только, надолго ли», — произнесла женщина, отворачиваясь, словно спрашивая об этом мертвых.
Транспортники спешили, вывозя из ада, в который превратился Баалград, чиновников, богатых предпринимателей, членов их семей. Штурмовики ничего не могли сделать — огонь поставленных на «оптимальную» мощность и скорострельность пушек пробивал в городских кварталах просеки в сотни метров, до основания снося здания, поэтому так они стреляли лишь туда, где были только повстанцы, а во всех прочих случаях лишь имитировали атаки, паля безо всякой пользы — точечные удары на малой мощности Планетная Охрана и Белый десант наносить не умели. А в этот день все смешалось — бойцы спецназа, патриции, бунтовщики. Группы солдат и хорошо вооруженных гражданских из высших классов удерживали отдельные здания до прихода транспортников. Зачастую одно здание было похоже на слоеный пирог с начинкой из озверелых жителей нижнего города и еще меньше похожих на разумных существ военных. Сырая немодулированная энергия, впитываясь в тела, вызывала у людей с низким индексом психической устойчивости острый психоз. Они дрались и отталкивали друг друга, топтали детей и женщин, повисали на плоскостях. Перегруженные гравилеты не могли включить защитные поля, машины становились легкой мишенью для бластеров бунтовщиков.
Вывозили и всякую шушеру третьего и четвертого классов, которую неудобно было бросить — отставных военных, регистраторов, столоначальников, торговых агентов и менеджеров. Разумеется, брали их семьи.
Всем этим людям — старикам с высокими визгливыми голосами, старушкам божьим одуванчикам, расползшимся дурам-женам, плохо воспитанным детям во главе со своими испуганными беспомощными кормильцами не нашлось места в гостиницах «Пилигрим», после того как они выплеснулись на посадочные палубы орбитальных крепостей. Очень скоро залы и коридоры станции заполнились беженцами, которые без умолку говорили, кричали, останавливали проходящих офицеров, грозили связями, подавали жалобы и заявления о нанесенном ущербе или сидели молча, бессмысленно перебирая немногие спасенные вещи. Дети возились и шумели, плакали, мешались под ногами.
Дешевые гостиницы были забиты, конфигураторы забегаловок раскалились от непомерной нагрузки. Воздух коридоров был тяжел от сигаретного дыма, дыхания, испарений, растерянности и страха, излучаемого людьми.
Центральный энерготранслятор был поврежден. Вскоре накопители в сети Башен Контроля переполнились, и установки тихо умерли, выведенные из строя избытком биоэнергии.
Безумие охватило всю планету. Города, поселки — все горело, взрывалось, стреляло. Повстанцы дрались с упорством обреченных, дорого продавая свои жизни, но их сил было явно недостаточно против объединенной мощи воинских частей шести орбитальных крепостей и размещенных в окрестностях планетной системы сил быстрого реагирования. Со всего Обитаемого Пространства были вызваны лайнеры для вывоза спасенных. Емкость орбитальных станций была высока, но они не могли вместить миллиарды людей.
Управительница Жизни вернулась в недоступную для всех резиденцию. Она так и не сняла свадебного наряда. Играла тихая музыка, шумели фонтаны, шуршали платья дам. Кое-где звенели бокалы, но печать растерянности лежала на лицах, смех и шутки были вымученными. Все внимание было приковано к экранам, которые выплескивали в этот оазис спокойствия, благополучия и порядка страдание, смерть, кровь.
Юрий вскочил со своего места и скорым шагом подошел к ней. Ника с усталой улыбкой протянула ему руки, и генерал с готовностью сжал девушку в объятьях. Княжна потерлась об его щеку своей и замерла, выпуская из себя усталость и раздражение.
— Там так много боли. Счастливчик.
