Люминос не нашёл, что можно на это ответить.
По всему, разговор был завершён. Они, немного оглушённые открытым вдруг пониманием, быстро покидали в амфибию пенки, оглядели, не остался ли какой мелкий мусор, и забрались в кузов. Баал оттолкнулся от камня, Люминос осторожно запустил движок.
— Азимут! — напомнил Мирон.
— Держу, — отозвался Леонид, не отводя глаз от стрелки компаса.
Вездеход медленно двигался в спокойной воде, которая теперь была совершенно невозможного лимонного цвета. Но вот что-то дрогнуло, мимо машины проскользнули тени камней — и она уже качалась на вполне обычных, серых волнах карельского озера. Два камня остались точно по обоим бортам позади.
Антон и Матрёна приблизились к человеку в красном. Он смотрел на них так, как смотрит энтомолог на бабочку на игле, и одновременно — как смотрит дракон на жертвенную принцессу: и жалко, а придётся есть — куда деваться.
— Вы прибыли сюда добровольно? — прозвучал первый вопрос.
— Да, — уверенно отвечал Антон.
— Да, — кивнула Матрёна.
— Известно ли вам, что Человечество вот уже сто пятьдесят миллионов лет, со времён «гибели» наших прародителей, занимается изучением эволюционных тупиков?
— Нет, — качнул головой Антон.
— Мы не знали, но предполагали что-то подобное, — поддержала девушка.
— Правильное направление одно, а гибельных — множество, — продолжал человек. — Эволюционные тупики обладают одним неприятным свойством: ради того, чтобы убедиться, что избранный путь — очередной тупик и ничего более, Человечество должно оставить в нём порядка девяноста девяти процентов своей численности (людей, которые обжились в этом тупике и уже не хотят из него выходить). Учтите это.
— Да, хорошо. — Они согласно кивнули.
— Дайте мне ваши руки.
Они протянули ему свободные руки, и человек взял их в свои.
— Вы знаете, что вас ждёт?
— Да, — снова сказал Антон.
— Да, — подтвердила девушка.
Человек посмотрел на них ещё более скорбно:
— Вы думаете, что вы это знаете. Но идите.
Он выпустил их руки и указал на первые ступеньки лестниц. Антону — на белую, Матрёше — на чёрную. Они отпустили друг друга и начали подъём. Зрители, заполонившие просторное помещение, могли видеть, как по чёрной спирали всё выше и выше ползёт белая точка, и синхронно с ней такая же точно чёрная движется вверх по белой. Там, где лестницы перекручивались, то одна, то другая фигурки ненадолго скрывались из виду, но неизменно появлялись вновь. Вот они окончательно скрылись на последнем пролёте.
Весь подъём Антон и Матрёша могли видеть друг друга, они сходились, расходились, обменивались взглядами и старались держаться на одинаковой высоте. Только последний пролёт был полностью глухим, перила обратились в стены и не позволяли видеть то, что их окружило. Но вот Антон выбрался на маленькую круглую площадку под самым куполом Храма. Следом за ним из своего выхода показалась Матрёна. Они тут же застыли и стали отступать, подбираясь один к другому, словно ища защиты, — площадку со всех сторон окружало пламя. Не было видно более ничего, кроме маленького кусочка пола, купола наверху и танцующего огня со всех сторон.
— Ах, — сказала Матрёша, когда её рука снова нашла ладонь Чёрного. И больше не сказала ни слова.
— Мы Кали, — как заклинание негромко проговорил он.
Они взялись за руки и пошли вперёд. Шаг, другой, третий.
На четвёртом шаге они вступили в огонь и, не останавливаясь, совершили пятый.
По инерции они сделали ещё один шаг, переступив через лежащий в центре маленького кружка пантакль. Алые звёзды горели в камнях их колец — Глазах Дракона, алое пламя застыло в зрачках их сияющих глаз. Они стояли, вновь узнавая расходящиеся на четыре стороны света колонны Казанского собора, и вокруг них сгущалась еле различимая багровая пелена. Лица всех присутствующих повернулись к ним, посетители собора медленно сгибались в поклоне. Вздрогнул и начал очередной размах маятник, запущенный в давние времена. Под его остриём рассыпался девственно-чистый песок. В далёкой Аргентине из-за чёрного круга показались первые лучи Солнца. На отвращённой от Земли стороне Солнца вспыхнул огненный факел, сияющий через верхние слои его атмосферы. С новой силой полыхнули пожары в Рязанской, Воронежской, Нижегородской и других областях Центральной России. С поверхности стола в загородном доме одного из подмосковных посёлков пропала оставленная там старая потрёпанная тетрадь. На Москву двинулся грозовой фронт. В Калининграде Гунна задумчиво посмотрела на только что законченную чёрную венецианскую маску и встала, чтобы повесить её на зеркало. С дома на Петроградской стороне упали первые куски штукатурки.
— Вот и закончился театр, — едва слышно прошептала Матрёна.
Антон сжал её руку:
— II teatro continua sempre! Театр никогда не кончается.
Они, не разнимая рук, медленно тронулись к выходу из собора. Представители Сил и их слуги отодвигались, освобождая проход. Они шли среди согбенных спин и опущенных лиц, пока не оказались вновь под призрачным белёсым небом Санкт-Петербурга. Они спустились по ступеням и двинулись прочь, и лишь лучи Светозарной Дельты сияли им вслед, прокладывая золотистую тропу на сером асфальте. Так они и шли — по золотым лучам.
На другой день встанут поезда в Германии, Украина начнёт зализывать раны от урагана, захлебнутся в потоках воды Индонезия и Китай, торнадо взметнётся над Гельголандом. Африка и Южная Америка застынут в тисках холода, зато российский патриарх пройдёт крёстным ходом от Петропавловки до Исаакия, и сверхнормативная жара Петербурга его не удержит. В Москве выделят деньги на строительство пяти тысяч современных бомбоубежищ. Очередная волна землетрясений прокатится от Чили до Сахалина. На другой день они не покинут квартиры, пытаясь прийти в себя и осмыслить всё, что с ними случилось.
— А вы знаете, что перевод слова «апокалипсис» означает совсем не «конец света»? — Светловолосый паренёк вдохновенно вещал перед парочкой своих более младших приятелей, подкрепляя слова изящными жестами руки с зажатой в ней бутылкой лёгкого пива — спасением от жары.
— Скажешь тоже! — фыркнул обладатель густых каштановых кудрей, облачённый в песчаного цвета шорты. — Ты его хоть читал?
— Я словари читал. Перевод с греческого — это «приподнимание вуали» или «спадание покрова», «открытие». Открытие секретов, а?
— Хорошо бы, — облизнулся третий — огненно-рыжий, конопатый, перемазанный спешно доедаемым мороженым подросток. Он был самым младшим из троих.
— Может быть, предсказание означает внутреннюю трансформацию всех людей? Прежний мир умрёт, а новый не будет знать ни жестокости, ни жадности, ни продажности, ни религиозных войн. Изменится система ценностей.
— У всего человечества? — снова усомнился тёмноволосый. — Не бывает!
