— А толку? — фыркнул Антон. Развалившийся за ноутбуком Граф поднял голову и посмотрел на него своими жёлтыми глазами. Во взгляде кота читалось недоумение.
— Нет. Зря ты так. Пока она есть, ты веришь, что её достигнешь.
— Если бы мечты сбывались!
— Вот! Вот потому и хорошо тебе — твоя может сбыться. В отличие от других людей.
— Мечты потому и мечты, что неисполнимы.
— Нет. Ты так и не понял, что ты исключение.
На улице ярилась осенняя непогода. Внезапно порыв ветра ударил в стекло и распахнул неплотно прикрытую форточку. По полу потянуло холодом. Чёрному пришлось встать и её закрыть.
— С какого перепугу? Я такой же, как все.
— Странно, что ты так и не осознал всю глобальность того, что происходит.
— Я не могу это осознать. Кто я такой? — Его начинал злить этот беспредметный спор.
— Не можешь в силу субъективности.
— А ты, ты сама — осознала?
— Хотя ты вроде осознаёшь, кто такие Властелины Времени. Вот, теперь голова заболела. И кто такой Брюс. А может, и не осознаёшь. В силу той же субъективности и я не могу осознать, что со мной общаются Властелины Времени, и я присутствовала при разговоре с Брюсом. В данный момент, находясь в странном состоянии, возможно, отчасти и осознала, только я осознала это сейчас, а завтра это осознание уйдёт.
Только теперь до Чёрного дошло, что Матрёна не старается его запутать, а находится в лёгком трансе, значит, нужно очень внимательно и осторожно вести беседу, тогда есть шанс много чего узнать и не причинить вреда.
— Мы всего лишь фрагменты в большой космополитической игре.
— Потому что мы люди. Да, фрагменты, но ты можешь определить размер и значение этих фрагментов?
— Я — нет. Поделись, как ты осознала.
— Если бы ты меня сейчас видел, то понял бы. Знаешь, есть такое понятие, как просветление.
— Что является критерием оценки качества человека в ситуации Игры?
— Его значение в этой ситуации, его, а не другого, его незаменимость.
— Интеллект, вера, доброта, сила — всё это не то?
Он и сам знал, что не то, но был не прочь получить подтверждение.
— Он, и именно он. Нет, не то.
— То есть мы незаменимы? Так получается?
— Это слишком по-человечески, — возразила Матрёна. — У них свои мерки.
— Хорошо, давай мерить инопланетными мерками.
— Ты их знаешь?
— Я — нет.
— Я тоже. Мы не можем мерить. Понимаешь? Мы, с одной стороны, просто люди, а с другой — мы обладаем чем-то, что ценится там. И мы не знаем, какую роль играем в этой игре.
— Даже ты не знаешь?
— Но ради нас умирают люди, значит, не зря. Никому не нужны случайные жертвы. А почему даже я?
— Откуда ты знаешь, что умирают?
От таких откровений даже Антону стало не по себе.
— Не знаю, просто знаю, и всё.
— Приехали.
— Возможно, мы пешки. Но заметь, как бы то ни было, у каждого из нас есть выбор.
— Сказал бы я…
— Отец твой умер ради тебя. И ты не должен себя чувствовать виноватым, потому что так должно было быть. Понимаешь? Властелины Времени не приходят ко всем, и Брюс тоже. Пришла совершенно безумная мысль, но скажу. Если ты не против. Возможно, и я должна была в какой-то момент лечь, но, может, что-то изменилось, а может, так и должно было быть — меня подняли. Я почти уверена, что тогда, в Керчи, не зря была мысль, что «умереть спокойно не дают».
— То есть ты хочешь сказать, что тебя попытались убить?!
Вот это было уже что-то новенькое. Про такой вариант Антон не думал.
— Возможно.
— «Если с нами Бог, тогда кто против нас?» — процитировал он фразу из книги.
— Может быть, меня вытащил ты. Раз ты уже в игре, и ты завязан со мной. Либо это милость Властелинов Времени и Брюса. Но меня подняли. А кто есть Бог? Может, это Нечто?
— Тогда Бог — Калиостро.
— Да. Тогда какой смысл получается?
— Не знаю. Я думаю: кто против нас? Какие силы?
Антон просчитывал комбинацию.
— Ты начинаешь понимать, что мы не только твари дрожащие, но и слово имеем? — пошутила Матрёна. — Против нас много кто.
— Хоть кого-то в пример приведи.
— Одни из сильнейших. Я не знаю, кто именно, откуда мне знать? Если сами Властелины Времени в затруднении?
— А книга своё сыграла или ещё не вечер?
— Играет и будет играть. Я сейчас не на канале с Властелинами, и я не всезнающий гуру. Я говорю только, как считаю. Как есть. Мысли — они настолько ясные. Знаешь, я сейчас могу даже осознать вечность.
— Книга, какую роль она в себе несла? — продолжал допытываться Антон.
— Раздражающий фактор. Повод для боевых действий, открытых действий, где каждый больше не стесняется и действует, как сочтёт нужным.
— Что, даже таким малым тиражом?
— Да при чём тут тираж?! Ты как себе это представляешь? Типа не на всё Силы хватило, экземпляров мало? Дело не в тираже, тираж для людей. Силам это не надо, это плевок со стороны «какого-то человека», низшего существа, ограниченного в способностях (я не о тебе лично, я о человеке как таковом), в сторону Высших Сил. Война зрела, а началась она в момент её написания. Понимаешь, о чём я? Ты как динамит сработал. Попытались отделаться малыми жертвами, меня хакнуть. Да, вспомни, ещё ж накануне твой знакомый повесился. Это тебя бы сбило. Но меня не убили, меня спасли. Это должно было тебя напугать, я помню твоё состояние, тебя это напугало.
— Да не особо, если честно, другое дело отец. — Антон вспомнил своё состояние этим летом.
— Согласись, моя смерть тебя бы тоже хотя бы на какое-то время морально из колеи выбила. Отец, да.
— Твоя сильно бы выбила.
— Тебя пытались напугать всем этим. Ну вот.
— Это я уже понял.
— Но меня спасли. Почему не спасли твоего отца — это надо думать. Фишка в том, что я точно и правильно тогда очнулась с мыслью о том, что не всё я в этой жизни сделала, и эта мысль не была связана ни с учёбой, ни с родителями, а именно с тобой. Я тебе говорила? Да? Что меня тогда же ещё раз попытались убить? При моём давлении мне дали понижающий давление препарат! Ещё бы один раздали, и «мы бы долго у неё пульс искали», как тогда врач сказал.
— А кольцо ещё может сыграть важную роль?
Матрёшу заносило на её личные заморочки, но Чёрный жёстко отводил её от темы страха за жизнь. Лето прошло и кончилось, сейчас они решали совсем другую загадку.
