— Седой сказал, что мы найдём кое-что.
— Может быть! Мы нашли, а толку?
— Попробуй тогда про матрицу повспоминать.
— А может, по интуиции? Кажется, она сыграла свою основную роль… здесь всё серьёзней… поможет то, что сильнее…
— Что серьёзней?
— Не знаю. Но оно у нас уже есть!
— Хорошо. Всё же что такое матрица?
— У меня сознание изменяется… Спрашивай!
— Матрица, откуда и что это такое?
— Богов всегда сопровождают артефакты.
— Что это за артефакт?
— Но не всегда они играют основную роль. Артефакты — издержки твоей силы.
— Яков Брюс: эти интересные штучки — продолжи!
— Маленький эгрегор тебя сопровождает… Есть то, что тебе поможет достигнуть главного — космоса.
— Атрефакт — его назначение?
— Верь Иоланте. Назначение — кусок твоей силы. Точнее, не ей, просто верь. — Девушка выделила голосом эти слова. — Она правильно сказала.
— Кусок моей силы — как им воспользоваться?
— Верь. Действуй. Ломай. Он сам откроется, когда будет нужно.
Чёрный понял, что здесь он больше ничего не добьётся.
— Кому достанется третье кольцо? — Может, здесь повезёт?
— Кому решим. — Вдруг Матрёша встрепенулась, бросила взгляд на часы и радостно бросилась его обнимать и тянуть за уши. — Ура! Десять минут назад родился! Поздравляю!
Ошарашенный Антон только сейчас вспомнил, что сегодня был день его рождения. Обычно он не праздновал это событие, не любил. Друзья знали об этом и не навязывали поздравлений, а вот Матрёна не знала.
— Спасибо, Матрёшечка! Ты мне только уши не оторви! — Антон засмеялся и схватил её за руки, спасая целостность своих ушей. — Но мы не будем отвлекаться, ладно? Я лучше ещё с пантаклем пойду повожусь.
— Ну-у, — скуксилась девушка. — Так нечестно.
— Не горюй. — Он легонько поцеловал кончик её носа. — Я, правда, не люблю день рождения. Так уж сложилось.
— Исторически? — съехидничала она.
— Исторически! — Антон встал, воздел палец к небу и удалился в библиотеку.
Он стоял на станции метро, ожидая поезда. Вокруг кипела обычная московская суета — люди сновали взад-вперёд, толпились возле края платформы, кто-то отрешённо кивал головой в такт музыке в карманном плеере, кто-то целовался, кто-то продолжал спор. В темноте тоннеля показался свет, и вот ярко-красный состав вырвался на простор и затормозил, готовясь принять новую порцию пассажиров. «„Красная стрела“, — удивился Антон. — Не знал, что в Петербург теперь ходит метро. Как удобно». Он вошёл в вагон и встал возле дверей.
«Станция „Лубянка“», — объявила диктор, поезд остановился. Пассажиры уже толпились возле дверей. Внезапно громыхнул взрыв, по вагонам прошло сотрясение, полетели стёкла. С платформы донеслись отчаянные крики людей, запахло порохом. Антон оказался на платформе. Он увидел развороченный вагон впереди, лежащие тела, уже образовавшиеся лужицы крови. Люди метались по платформе, бежали к выходам и эскалаторам перехода. Антон тоже побежал, но не на выход, он нырнул в тоннель и понёсся вперёд в полной темноте. Он должен был успеть в Петербург.
Он бежал и бежал, мимо пролетали составы, тоннель всё не кончался, но вот один из поездов обогнал его и остановился. Чёрный достал свой заветный ключ, открыл заднюю дверь и проник в вагон. Пассажиры не обратили на него никакого внимания. Поезд постоял, тронулся, снова притормозил. «Станция „Парк культуры“», — донеслось из репродукторов. Антон вышел на платформу и тут снова услышал взрыв. Всё повторилось — трупы людей, паника, кровь и ужас. Теперь он рванул к выходу, вылетел на поверхность и попал в совершенно пустой вестибюль. Станция казалась покинутой давно и надолго, лишь тётушка-контролёр дремала в своей будке. Антон подбежал к ней. Женщина, не открывая глаз, оскалилась механической улыбкой робота: «Вот чего ты добился. Не стоит злить тех, кто сильнее вас». Антон бросился к будке, застучал ладонями по стеклу и вдруг обнаружил себя сидящим на кровати в собственной спальне. Он часто дышал, на лбу и ладонях выступил холодный пот, быстро и громко стучало сердце.
Мирно спящая рядом Матрёша заворочалась и приоткрыла глаза.
— Седой сказал, что «не стоит злить тех, кто пока сильнее вас. Вы задели тех, кого они продвигают. Они знают, что вас это не затронет. Это было предупреждение. Сохраняйте нейтралитет».
— Что?! — вскинулся Чёрный. Но девушка уже снова спала и ничего не ответила. Антон встал, вышел на кухню и поставил чайник, чтобы как-то унять колотившую его дрожь. Кошмар был на удивление реалистичным. Он подумал, что так, должно быть, и выглядят пророческие сны. Он выпил две кружки горячего чая, немного успокоился, уверил себя, что кошмарный сон — это всего только сон, но так и не смог заснуть до утра.
Поутру Матрёна уехала испытывать удачу на экзамене, а Антон взялся за разбор бумаг отца — это всё равно нужно было когда-нибудь сделать. Он не хотел заниматься этим при девушке — не был уверен в устойчивости своей психики. Теперь, когда он полностью освободил эмоции, он мог не удержать их в узде и не хотел бы испугать её нервным срывом. Лучше было заняться этим в одиночестве.
Он просмотрел документы, лежавшие в ящике тумбочки, что стояла возле кровати. Там были бумаги на дом, квитанции и счета за электроэнергию, планы участка — все необходимые для отношения с властями бумаги. Отец содержал их в порядке, даже за свет платил до последнего, пока мог ходить. Потом дошёл до нижнего отделения, занятого под завязку аккуратно перевязанными крест-накрест пачками тетрадей, папок и отдельных листков. Он разрезал одну из верёвочек, открыл первую попавшуюся тетрадь и замер, узнав почерк матери. Он понял, что он нашёл — её архив, который отец бережно сохранял, но так никогда и не попробовал разобрать.
В первой стопке были её дневники. Каждая запись имела дату, можно было бы легко рассортировать их по последовательности событий. Антон отложил тетради — мысль о том, чтобы прочесть личные дневники матери, доставляла ему психологический дискомфорт. Несмотря на её смерть, он чувствовал себя заглядывающим в замочную скважину чужой жизни.
Первая же тетрадка из второй стопки принесла неожиданное открытие — Антон увидел там те же символы, над расшифровкой которых он ломал голову в эти дни: гексаграммы, пентаграммы, треугольники. Он отложил тетрадь, решив, что вернётся к ней позже. В следующей папке были дипломы. Антон начал читать, кем и за что они выдавались, и у него глаза полезли на лоб.
Поначалу Светлана Дмитриевна не одобрила увлечение сына магией, но со временем её отношение изменилось. Она решила разобраться, что же такого нашёл в этом странном занятии её ребёнок, и увлеклась сама. К этому времени она уже вышла на пенсию, и у неё было достаточно времени на это необычное хобби. Сначала она расспрашивала Антона о началах оккультных знаний, он пытался что-то ей объяснять, только учитель из него выходил плохой, ему не удавалось изложить множество взаимосвязанных линий так, чтобы они составили единую картину знаний. Поэтому мать решила, что лучше будет двигаться медленно, но самостоятельно. Она взялась за книги. Сначала за классику западной школы, вечного Папюса, Агриппу, Леви, потом перешла к авторам нью-эйдж. Книги она покупала себе сама, иногда повторяя то, что уже было в библиотеке сына. Антон тогда удивлялся — почему она не могла просто у него попросить?
