На всякий случай Тамара Павловна не стала об этом рассказывать англичанам. У них в Англии небось тоже какого угодно криминала хватает, но ведь точно кривиться начнут — ах, эта Россия.
Ведя иностранцев в «Морошку», Тамара Павловна с болезненным неодобрением отмечала грязноватую площадку открытого рынка, бумажные обрывки на асфальте, шуршащую лузгу от семечек и ореховую скорлупу под стенами… Картину дополнял седобородый старец, одетый в валенки, холщовое исподнее и выцветший картуз. Крепко держа цепь, тянувшуюся к ошейнику — да не собаки, а самого натурального козла! — этот местного розлива пророк воздевал свободную руку к небу и громко, грозно вещал:
— И солнце станет мрачно, как власяница, и луна сделается как кровь, и небо скроется, свившись в свиток, и всякая гора и остров сдвинутся с мест своих…
Прямо святой Иоанн с его апокалиптическими видениями.
— Как колоритны здесь нищие! — немного делано восхитился Доктороу.
О’Нил чуть заметно сморщился от запаха козла, а Тамара Павловна, взглянув по сторонам, с облегчением сказала:
— А вот и «Морошка».
Внутри оказалось по-домашнему уютно. И пахло как на кухне у хорошей хозяйки перед приходом гостей. Англичане съели по солидному бифштексу с гарниром, подумав, попросили чаю и, увидев в меню слово «тупоськи»
[97]
, поинтересовались у Тамары Павловны, что это такое.
Она, к жгучему своему стыду, понятия не имела.
Оказывается, не надо ходить в китайский ресторан, чтобы опешить перед незнакомыми названиями блюд. Достаточно отъехать подальше от Кольцевой дороги — московской, питерской, всё равно — и зайти в такую вот «Морошку», где тебе предложат кокурки, калью, борканник, а может, даже мазюню!
[98]
Полненькая девушка, хозяйничавшая в кафе, улыбнулась загадочнее Джоконды и вскоре доставила им лоточек с изрядной горкой свежих оладий. В два пальца толщиной и румяных, точно шляпки молодых боровиков. А какой аромат шёл от лоточка!..
К тупоськам полагались сметана и прошлогодняя клюква, протёртая с мёдом.
— Боже, — благоговейным шёпотом ужаснулся Доктороу, — зачем я съел этот бифштекс?..
«Ну вот! — огорчилась про себя Тамара Павловна. — Теперь будут рассказывать у себя, будто русские только и делают, что обжираются на ночь!»
Тем не менее англичане проявили настоящее мужество. Взяли по тупоське, обмакнули в сметану, опасливо добавили клюквенного бальзама…
Лоток опустел в минуту. Невесомые оладушки проваливались куда-то мимо желудка, отнюдь не вызывая ощущения липкого и тяжёлого кома внутри.
— Если бы это кафе работало при нашем отеле, я согласился бы оплачивать номер до конца своих дней, — с улыбкой опытного гурмана заметил О’Нил. — Переведите нам, пожалуйста, всё меню! На будущее. Что такое «трудоножки»
[99]
?
За неполный час, что они провели в «Морошке», обстановка на улице успела неузнаваемо измениться. Всё окутал густейший, ощутимо плотный туман. Дома, кусты, торговые ряды, даже внушительный памятник в центре площади с головой укрыла молочная пелена. Воздух резко посвежел, сделался бодрящим, словно в холодильной камере гипермаркета. Казалось, наступила осень.
— Похоже, здесь свой микроклимат, — заметил О’Нил.
Доктороу повёл носом и усомнился:
— Очень странный туман. В нём совсем не чувствуется влаги. Похоже скорее на дым с горящих торфяников, который ветер иногда приносит за тысячи километров. Он тоже совсем без запаха, просто сухая белая мгла…
В таинственной полутьме, руководствуясь больше зрительной памятью, они вернулись в «Ночной таран», чтобы дожидаться Генри Макгирса.
— Я к себе, джентльмены, — смущённо откланялась Тамара Павловна. Если честно, она просто валилась с ног, но показывать это иностранным гостям не желала ни под каким видом. — Как он появится, сразу зовите.
У себя в номере она уселась на кровать и перво-наперво вытащила телефон:
— Ну давай, «Мегафон»… А не то в «Билайн» перейду!
Угроза не помогла. Связи не было.
Тамара Павловна со вздохом вытянулась на покрывале и опустила ресницы. Сейчас она расслабится и немного отдохнёт. Вдох — и серебристая положительная энергия, прана, разливается по всему телу. Выдох — и все чёрное, негативное уходит из организма. Вдох-выдох. Все мышцы расслабляются, дыхание подобно лёгкому ветерку. Белое, чёрное. Аквамариновое, пахнущее солью, как морская волна…
Что-то мягкое обняло Тамару Павловну, унесло прочь все мысли и принялось, словно в далёком детстве, баюкать: и раз, и два, и три, и четыре… Ни белого, ни чёрного, ни тревог, ни волнений…
Мастер гаданий и Чёрная Мамба
В номере Мастера стояла тишина. Источая сизый дым, курилась в чашечках благовонная смола, тускло мерцали свечи, воздух был напоён филигранно подобранными ароматами, помогавшими тетивой натягивать все струны души.
Мастер гадал.
Вдумчиво, на грани медитации, используя систему пяти движений, десяти символов и двенадцати ветвей
[100]
. Взлетали в воздух бронзовые цяни
[101]
, уверенно вычерчивалась диаграмма «гуа», кудесник сдержанно фыркал, шевелил губами, придирчиво щурил блестящий чёрный глаз. Главное — не торопиться. Не так подбросить кости, не дайте Боги, поставить монету на ребро или спутать бин с дином, «старый ян» со «старым инем», а триграмму Кань с триграммой Кунь
[102]
. Как говорят здешние жители, поспешишь — людей насмешишь…
Стал бы или нет смеяться пещёрский люд, нам доподлинно не известно, мы знаем только, что самому Мастеру было отнюдь не до шуток. Результат гадания выглядел удручающе. Трижды выпал иссиня-чёрный знак чень. Он символизировал безжалостного дракона, вылезающего из водной стихии.
— О Великая Пустота, вразуми меня, — сконцентрировался Мастер, направил свое ци с большого круга на малый и только было взялся за тысячелистник
[103]
, как тишину нарушила мирская суета.
