Нокаутированного Худюкова подтащили к стене и пристегнули за руку к радиатору отопления. Что интересно, его раны, теоретически требовавшие «скорой», почти не кровоточили.
— Ходу, ребята. — Звонов наконец-то донёс до рта папиросу и жадно закурил. — Первым делом вниз, в дежурную часть. Там ведь не хрен собачий — ружпарк… Потом соберём сколько есть наших, то есть нормальных, и в мэрию. Надо Абрамыча выручать.
Мастер. Знак чень
В номере густо, так что вытянутую руку не вдруг разглядишь, висел благовонный туман. Пахло сандалом, кедром и священными травами. Это в массивной, литого золота курильнице сгорали драгоценные палочки, пропитанные редчайшими маслами. Мастер потерял им счёт ещё до обеда. Энергия заклинаний порождала в дыму замысловатые вихри, потрескивали хлопушки бао чжу
[202]
, Мастер раскачивался в экстазе, сливался с вечным, обонял цвета, пробовал на вкус звуки… Увы, тщетно — дух Великого Учителя не приходил. Не помогли ни дневной пост, ни вечернее жертвоприношение, ни радение в дыму. Будущее пребывало во тьме.
— О Великий Белобородый Даос Даожень, маг, мудрец, философ, лекарь, отец! — в несчётный раз начал призывание Мастер. — Явись, вразуми, дай мудрый совет, подскажи, как мне жить дальше! Следует ли вернуться в Харбин или, может, поехать на виллу в Монако? Должен ли я остаться здесь, на болотах, и начать новую Игру? О Великий Белобородый Даос Даожень, снизойди…
Жить, даже временно, в России и быть свободным от неё — невозможно. Знал ли Мастер, что задаётся исконно русским вопросом: что делать?
Да уж не швейные кооперативы открывать, как советовал Чернышевский в книге с названием, которое энтузиасты предлагали писать без вопросительного знака. Терминал закрыт, бывший — это хорошо, если бывший, — заклятый враг выбился в Тузы… Да ещё вот, говорят, прорезались Змеи. Репты и рептояры. Стало быть, если «товарищ Рубен» говорил правду, географические координаты пребывания особого значения не имели. Живи ты в Харбине, в Монако или в Пещёрке, всё одно не спрячешься. «Что же делать, Учитель, что делать? Вразуми, Даожень…»
Однако дух Великого не снисходил. Лишь мерещился в дыму тёмный знак чень, символ чёрного, жуткого, безжалостного дракона, и вспоминались слова Рубена о близком пришествии Змеев. Хотя кто возьмётся утверждать, что знает наверняка? Помнится, в эпоху Шан, ещё при козлобородом Джуне Жэне
[203]
, тоже всё выпадал знак чень, и люди ждали появления огнедышащего дракона. А потом в ледяной пещере Эмейских гор нашли замёрзшего динозавра. Так что не зря русские любят поминать бабушку, которая надвое сказала. Извилист жизненный путь, всё скрыто во мраке. Только Учитель способен развеять мглу, так и у него не больно-то допросишься мудрости и совета…
— О Боги моих отцов! О Великая Пустота… — начал было опять Мастер, пустил сложный узор волн по завесу дыма… и внезапно замер, умолкнув на полуслове, превратился на мгновение в статую: он почувствовал возмущение ци.
За дверьми, в передней комнате, где находилась охрана, что-то случилось. Что-то короткое, стремительное, недоброе и необратимое. Такое, после чего своих там не осталось. Отныне там были только враги.
Мгновенно почувствовав смертельную угрозу, Мастер вскочил, схватил с быстротой молнии «шальные полумесяцы»
[204]
, бросился к окну… вот про это и говорят русские — за что боролись, на то и напоролись. Окно по его же приказу было забрано крепкой стальной решёткой. Значит, оставалось два пути, и оба напролом. Один — в дверь, другой — через стену в соседний номер. Этот второй путь не очень годился, стена хоть и символическая, но без шума её не одолеешь, к тому же потребуется хоть и короткое, но — время. А враги — вот они, уже у порога! Мастер явственно ощущал их дыхание, слышал шаги, чувствовал, как пульсировала у них в жилах кровь. Эта пульсация имела весьма мало общего с человеческой. И Мастер выбрал третий путь, дорогу не для всех, доступную лишь Посвящённым. Выдохнув, он создал мощный вихрь ци…
В этот же миг раздался звук удара, повисла на одной петле дверь и в комнату стремительно ворвались двое. Стерва Тхе с изогнутым клинком дао и поганец Сунг Лу с прямым мечом цзянь. Ворвались и заметались в дыму, ища Мастера. А тот, крепко прилипнув к потолку, с изумлением смотрел вниз: и старая перечница, и квазипрокажённый двигались с проворством недоевших тигров. Ладно ещё Сунг, он действительно чуть ли не с трёх лет практиковал ушу, но Тхе?.. «Становится во всех смыслах сильнее…» — отдался в ушах голос Рубена. Мастер плавно обрёл вес, мягко коснулся пола и, бессовестно используя дым священных курений как простую дымовую завесу, тенью метнулся в дверь.
Если Боги отцов будут к нему благосклонны, через комнату охраны он сможет выбраться в коридор. Желательно тихо, незаметно, без лишнего кровопролития…
Увы, крови в комнате охраны хватало и без него. На полу в липкой луже лежали двое бойцов. Третий, наказанный когда-то за связи с милицией, держал в руках биту. Его рожа, руки, пасть были густо вымазаны красным. Тут же стояли два отвратительных гуайло, вооружённые один лопатой, другой вилами. Мастер узнал их — это были живодёры, поймавшие под водительством недоумка-племянника не того пса.
Мастер приветствовал их по достоинству — в горло острой кромкой кастета. Тут его опять постигло удивление, потому что он не попал в своего бывшего телохранителя с первого раза, только со второго. Эта пародия на бойца успела среагировать на его удар!.. То ли удар стал не тот, то ли Рубен святую правду сказал о Силе и быстроте нелюдей…
Так или иначе, «шальной полумесяц» достиг цели, и Мастер выскочил в коридор. Сейчас он добежит до машины, достанет свои любимые цзянь-гоу и вернётся сюда. Тогда поглядим, кто сумеет остановить его. «Шальные полумесяцы» хороши, но куда им до «Божественных крюков»
[205]
…
Однако взять цзянь-гоу не получилось: пролетев коридор, Мастер выскочил на лестницу и… в третий раз за сегодня испытал чувство, близкое к изумлению. По щербатым ступеням, хрипло дыша, поднимались его бывшие соседи-гуайло, которых он отправил в больницу. Судя по отдаче в ударной ноге — на совесть отправил, надолго. А они явились обратно. В бинтах, в больничном белье. Да ещё и в компании других гуайло, из местной триады, тоже точивших на Мастера пребольшой зуб.
Положение становилось угрожающим. Впереди — четверо недобитков, вооружённых дубинами и ломами, сзади — близящаяся погоня, любимые парные крюки — внизу, в багажнике джипа. А с «шальными полумесяцами» против меча особо не повоюешь. Ситуация требовала немедленного исправления, что Мастер тотчас и сделал:
