Вовремя вспомнив о сибере, Яр сделал изрядный крюк и заглянул в деревенскую кузню. Задумчивый кузнец Даня отдыхал на улице, сидя на потрескавшемся чурбаке перед открытой дверью, и крутил в черных руках какую-то металлическую загогулину. Клиента он завидел издалека, достал из-под крыши тряпичный сверток, развернул его, сам на свою работу любуясь. Яр кузнечного мастерства не оценил, бегло осмотрел заказ, проверил пальцем остроту клинков, подергал подпружиненные крепления и хомуты, взвесил на ладони ошипованную голову булавы.
— Все по схеме, — отчитался Даня. — И материал выбирал самый лучший. Берешь?
— Беру…
Заново упакованное оружие оттягивало плечо, да и свитые в бухту веревки вес имели немалый, так что Яру пришлось зайти домой. Лера встретила его напряженной улыбкой.
— Все нормально, — успокоил он ее, скидывая ношу возле порога и выпрямляясь. — Планы не меняются. Перекусить есть что-нибудь?
Лера кивнула, принесла с кухни кусок картофельной запеканки и стакан молока.
— А где Херберт? — поинтересовался Яр.
— В кладовке. Одеяло ищет.
— Много вещей получается?
Лера показала рукой за комод. Яр, подавшись вперед, посмотрел и присвистнул:
— Ну, ничего себе! А я вот еще оружие принес. — Он кивнул на длинный, обвитый веревкой сверток. — Вместе с Ларсом придумывали.
— А может, задержишься еще хоть на пару деньков? — вздохнув, сказала Лера. — Больно нехорошая спешка получается. Не забыть бы чего.
— И так слишком задержался. — Он погладил пальцами красное пятно на шее. — Да и все уже договорено. Нет, планов я менять не буду.
Он развернулся и ушел, сильно хлопнув дверью, не зная, что планы его вот-вот изменятся.
* * *
В глухом лесу Фрэнк просто завяз, так что Петру пришлось разворачиваться и огибать непроходимую чащу стороной. Проторенным путем могучая машина двигалась споро, почти как по открытой местности, и Петр позволил себе немного расслабиться. Он признавал, что переоценил собственные силы, но отступать не собирался, как бы тяжело ему ни было.
По колпаку кабины постучали длинной палкой — кто-то из сидящих в кузове хотел сообщить нечто важное. Петр выругался, сердясь на непослушных пассажиров, рискующих собственной жизнью: сто раз было говорено, что во время движения по лесу со дна кузова лучше не подниматься. Нет же — всегда найдется герой, думающий, что успеет увернуться от сучьев. Интересно, кто на этот раз? Гурий? Георг?
Петр остановил машину на заваленной буреломом поляне. Отстегнулся, отпер дверь, сдвинул ее и выглянул наружу.
— Ну, чего там?
Из-за дощатого, усиленного сосновыми брусьями борта высунулся Георг.
— Я знаю эти места, — крикнул он. — Надо чуть вправо принять, на запад до ручья, потом на юг к молодым перелескам, мимо озера, через овраг… Я направление палкой буду показывать, ты поглядывай. Я эти места хорошо знаю, мы здесь бобров ловили. Крюк изрядный получится, но добраться должны быстро…
Три дня назад они сбились с пути и теперь шли почти наугад, держа направление по солнцу, звездам и лесным приметам. Два раза выходили к незнакомым диким поселениям, но перепуганные люды, завидев приближающееся многолапое чудище, прятались и на призывные крики чужаков не откликались.
А в целом поход получился удачным. За лесом обнаружились большие открытые пространства, довольно густо населенные людами. Охотники и раньше добирались до тех мест, но далеко не заходили, поскольку вне леса добывать пропитание не умели. Жители равнин, как выяснилось, занимались исключительно сельским хозяйством, а потому к принесенным чужаками товарам отнеслись с большим, хоть и осторожным интересом. Торговля шла бойко и выгодно, и полезными знаниями аборигены делились охотно, так что перспективы рисовались самые добрые.
Обменяв все заготовленные товары на продовольствие, обследовав окрестности и составив подобие карты, путешественники отправились в обратный путь. По пересеченной местности Фрэнк двигался со скоростью мобиля, выехавшего на луч городского хайвея. Ничто не предвещало проблем.
Но потом они сбились с пути…
— Тут пешему и груженому три дня идти, — сообщил Георг, приглядываясь к окружающему лесу. — А мы, думаю, как раз к вечеру до деревни доберемся. Если поторопимся.
— Поторопимся, — ворчливо передразнил его Петр. — Хорошо торопиться, сидя в кузове.
Он плюнул на далекую землю и, будто улитка в раковину, убрался в кабину. Через пару минут пробудившийся Фрэнк, урча, встрепенулся, приподнялся еще выше на могучих, крепких лапах и медленно, стараясь не задеть кроны близких вязов, стал поворачиваться на запад.
* * *
Когда на сторожевой вышке залязгал набат, Яр как раз был в дежурке, уточнял, сможет ли он рано утром покинуть деревню, не возникнет ли проблем с открытием ворот, не поступало ли от начальства каких-то особых распоряжений. Он беседовал с дежурными, но испытывал при этом странное чувство — ему казалось, что это не он разговаривает, а кто-то другой. А он же — Яр Сладин — следит за деловитой беседой со стороны. Оценивает каждое слово. И никуда не собирается.
Совершенно не верилось, что завтра на рассвете он выйдет в путь и направится в город.
Домой.
Холодный лязг набата не сразу привлек его внимание. Несколько секунд это был просто непонятный неинтересный звук, доносящийся с улицы, — один из многих, пусть и самый громкий. Но разговор остановился, и Яр заметил, как напряглись дежурные, увидел их переменившиеся лица. Он попытался понять, что происходит, и только тогда обратил внимание на неспешное, почти музыкальное лязганье. Даже Яру стало понятно, что это не тревога, а нечто иное.
— Кто-то появился, — сказал старший смены, распознав звуковой сигнал. — Кто-то из наших.
Он поднялся с лавки, подхватил рогатину и, пригнувшись, шагнул за порог дежурки. Все присутствующие проводили его взглядами.
— Кого это так встречают? — вслух удивился кашевар Саша, на всякий случай подвигаясь ближе к оружейному стеллажу.
Минуту все дружно и молча недоумевали. А потом на дежурных снизошло озарение:
— Фрэнк, — округлив глаза, сказал кашевар.
— Петр! — хлопнув себя по колену, обрадовано воскликнул столяр Хорх.
— Георг, — широко улыбаясь, сказал охотник Лайм. Они повскакивали с мест и скопом, толкаясь, бросились на выход.
— Фрэнк? — удивленно повторил Яр. — Фрэнк вернулся?
Он вдруг понял, что завтрашнее выступление все же откладывается, что планы меняются, что у него теперь есть еще несколько относительно спокойных дней, что сегодня можно будет безмятежно спать, а завтра не нужно будет месить ногами лесную грязь. Он представил, как обрадуется Лера этой задержке, вспомнил о пятне на шее, подумал об ожидающем свободы Угре…
