От мастерской Ларса несся мальчишка, тащил плетеные санки с наваленными на них самострелами. Оружие разбирали на ходу, но иллюзий не было ни у кого: всех космачей перебить не получится, так что от стрельбы толку будет мало.
Ворота вздрогнули, сдвинулись чуть под дружный радостный вопль. Скрипели петли, скрежетал снег. Потихоньку, понемногу, но створки поддавались. Несколько человек перебежали к засовам, готовые задвинуть их на места, едва это будет возможно.
Но тут в зазор между створками сунулась огромная, покрытая шерстью рука. Люди шарахнулись в стороны, лишь один не растерялся, нырнул под ворочающуюся лапу и разрядил сразу два самострела в место, где должен был находиться живот обладателя конечности. Истошный рев подтвердил, что выстрелы достигли цели. Рука убралась, а несколько человек сразу стали ладить клинья под створки ворот, чтоб их нельзя было отжать назад. И вовремя — мощные удары обрушились на содрогающиеся ворота.
Айван угрюмо взирал на происходящее, не пытаясь даже что-то предпринять. Кажется, он решил встретить смерть в числе первых, если деревне суждено будет погибнуть.
Створки начали медленно расходиться, но несколько выстрелов в живую темноту ослабили напор космачей — впрочем, ненадолго. Людоедов за воротами собиралось все больше, теперь они понимали, как можно попасть внутрь, чувствовали, что прежде прочная преграда поддается, видели результат своих усилий. Физической мощью они намного превосходили людей, и никакие подпорки и клинья не могли это исправить.
Ворота медленно открывались. Помешать этому было уже невозможно.
* * *
— Посторонись! — крикнул Ларс какому-то старикашке, вставшему на дороге. Тот медленно обернулся — это был Айван. — В сторону! В сторону! — замахал Ларс руками.
Сани, на которых он сидел, хоть и двигались небыстро, но мгновенно не остановились бы, слишком велика была инерция, слишком тяжел был груз. Двенадцать крепких подростков едва их сдвинули. Теперь эти же самые подростки пытались их затормозить.
— Поворачивай! — кричал Ларс, хватая полной грудью морозный воздух. — Правым бортом к воротам!
Мальчишки, скользя и срываясь, рискуя угодить под полозья, что было сил, тянули неудобные оглобли в сторону. Сани разворачивались по широкой дуге. Кое-кто из взрослых, кажется, понял замысел одноногого оружейника и спешил на помощь. Ларс уже указывал на место, где, по его разумению, должны были остановиться сани — там, где сейчас стоял Айван, в двух шагах от будки Херберта, точно напротив ворот.
Ларс привез пушки. Пять штук. По сути, это были те же самострелы, но увеличенные в разы и установленные на крепкие лафеты. Ларс давно сделал эти орудия, но так и не испытал их, жалея взрывчатку.
Сани встали в шаге от растерянного Айвана. Пять деревянных стволов уставились глубокими черными зрачками на облепленные людьми ворота. Космачи уже лезли в ширящийся проем, совали лапы, морды, пытались ухватить противостоящих им людей, ломали пики, выбивали из рук факелы. Гремели редкие выстрелы — после каждого обычно слышался рев.
— Нам нужно ударить всем вместе, — сказал Ларс собравшимся вокруг саней мальчишкам и немногочисленным взрослым. Он подался вперед и прокричал: — Приготовьтесь стрелять! Все, кто сможет, — стреляйте из всего, что есть, как только они полезут сюда!
Его услышали. Его слова повторили. Люди оборачивались, люди видели сани с установленными на них пушками, и собравшийся у саней отряд, и стоящего во главе отряда Айвана.
Первый космач протиснулся за ворота, но и шагу не ступил: его застрелили тут же, сразу, истыкали пиками, иссекли топорами, опалили факелами. А в воротах уже ворочался, пролезая боком, еще один великан — настоящий гигант. Он повел длинной рукой — люди так и прыснули в стороны. Треснул один из клиньев, подпирающих ворота, и створки рывком разошлись еще сантиметров на десять. Космач рванулся, оставляя клочья бурой шерсти на исщербленных досках, и, освобожденный, упал на четвереньки точно перед нацеленными в его сторону пушками. Люди шарахнулись от страшного великана, побежали без оглядки.
Ворота уже никто не держал, только клинья со скрипом ползли по снегу, да одна за одной падали непрочные подпорки. Люди спасались: кто-то карабкался на стену, кто-то несся к открытым дверям дежурки, кто-то истерично кричал на вышку, чтоб спустили лестницу.
— В стороны! — проорал Ларс, поднимая небольшую коробку, от которой тянулась к пушкам лапша цветных проводов. — Отойди, — негромко сказал он Айвану, так и стоящему на линии выстрела.
Староста молча подчинился.
Ворота распахнулись. Космачи ввалились тесной кучей — не разобрать было, где там чьи ноги, руки, головы.
Ларс замкнул контакты.
Сани тряхнуло, один лафет вздыбился и завалился набок, другой просто рассыпался, два ствола треснули по всей длине. Рубленое железо, которое Ларс называл картечью, превратило живую кучу в груду шерсти, мяса и костей.
— Из всего, что есть! — проорал Ларс, не слыша себя. — Огонь! Все! Стреляйте!
Не глядя, ощупью, он искал в соломе под ногами карабин…
* * *
Яр находился в шести шагах от ворот, когда космачи ворвались в деревню. Он решил, что сейчас умрет, и закрыл глаза. Но тут сбоку грянул гром, обжигающий воздух хлестнул по щеке, в бедро и по ребрам ударило что-то тяжелое, и Яр, удивившись, понял, что убили его не космачи, а пушки, в изготовлении которых и он сам принимал участие. Он упал в грязный истоптанный снег, думая лишь о том, как это, оказывается просто и почти не страшно — умирать. В ушах стоял плотный тяжелый гул, бок жгло, щека саднила. Он все ждал, когда же, наконец, случится смерть: то ли светлый луч спустится с небес к нему, то ли поющие ангелы тихо накроют его крыльями и, подхватив под руки, унесут к звездам, то ли костлявая старуха возьмет за горло ледяными пальцами, сожмет их, и тогда все исчезнет: ощущения, мысли, боль…
Боль становилась все сильней. Жгло всю правую сторону, и Яр, не выдержав, открыл глаза. Ни светящихся труб, ни ангелов, ни костлявой старухи рядом не было. Он приподнялся на локте и увидел, что горит. Воняя и нещадно дымя на нем, тлела одежда. Яр закричал и, перевернувшись, стал закидывать себя снегом. Сквозь ровный гул, застрявший в ушах, прорвались отдельные звуки — хлопки, выкрики. Чьи-то ноги протопали рядом — одна в валенке, другая босая. Справа на расстоянии вытянутой руки ворочалась в дымящейся красной луже здоровенная туша.
Яр, удивляясь, что до сих пор жив, сел.
Вокруг что-то происходило, а он никак не мог взять в толк, что именно.
* * *
Люди палили во тьму, пронзали ее стрелами, закидывали факелами, горшками с зажигательной смесью, петардами и даже просто комьями снега. Все вопили, срывая голосовые связки. Убежавшие, устыдившись, вернулись и присоединились к обороняющимся. Каждый искал себе оружие: не вилы, так топор, не топор, так оглоблю.
Пушечный залп сделал основное — остановил ворвавшихся в деревню космачей, напугал остальных.
