А рано утром Двуживущие ушли.
4
Крепостные стены черными скалами уходили высоко в небо. Острые шпили смотровых башен терялись в тумане облаков. Вечный Город был величественно неприступен.
Людские ручейки стекались к главному входу со всех сторон и сливались в мощный, галдящий на разные голоса пестрый поток. Миновав тесную горловину ворот, поток распадался, и люди, минуту назад кричащие на соседей, пихающиеся, ругающиеся со стражниками, цепляющиеся друг за друга, замолкали, успокаивались и разбредались по тенистым улицам и просторным площадям Города.
Смешавшись с шумной толпой, Глеб и Коготь прошли по мосту, переброшенному через мелеющий, затянутый ряской ров, благополучно миновали сосредоточенных стражников. Влекомые потоком тел, товарищи проскочили под высокой аркой ворот и оказались на просторной площади.
В центре искрился радужными брызгами фонтан, сделанный в форме семиглавого дракона. Десяток широких улиц веером расходились от площади, и людская река разбивалась здесь на отдельные струи, лишалась своей мощной напористости и исчезала, следуя руслам улиц, растворяясь в ручейках переулков, теряясь среди пестрых скал многоэтажных домов.
Глеб задрал голову, разглядывая росписи на внутренней стороне крепостной стены. Фрески, уходящие к небу, изображали битвы титанических воинов, сплетающихся в схватке грифонов и гарпий, огнедышащих драконов и каменнокожих горгулий. От старости рисунки потемнели и местами обвалились, обнажив гигантские неровные глыбы, из которых в незапамятные времена была сложена вся крепость.
— Проходите, не задерживайтесь. — Возле них остановился патруль королевских копейщиков. — Вы мешаете движению.
Начальник патруля в звании капитана кинул взгляд на копье Глеба, внимательно осмотрел его самого, но ничего не сказал. Коготь скорчил ему рожу, магией превратив свое лицо в жуткий лик демона с загнутыми кабаньими клыками и львиной гривой.
— Магия запрещена в Городе, — холодно сказал ему капитан. — За применение небоевой магии виновного немедленно высылают из города, за боевые заклинания — тюремное заключение сроком до месяца с конфискацией, за заклинания, повлекшие смерть людей — казнь. — Он махнул рукой. — Проходите!
Коготь стер с лица уродливую маску и пробурчал:
— У-у, какие мы серьезные! Пошутить нельзя…
— Пойдем, — Глеб ухватил его за плащ и потащил за собой. — Не хватало нам еще неприятностей.
— Да иду я, иду! — тщетно пытался отцепится маг, но Глеб намотал полу плаща на руку и волок упирающегося Когтя, пока патруль не остался далеко позади.
Они шли темными безлюдными улочками, грязными переулками, ныряли в узкие проходы, быстрым шагом пересекали тесные дворы. Чем дальше они уходили, тем запущенней и мрачней становились места. Собачий лай всюду преследовал их. Коготь уже сдался и безропотно следовал за товарищем, не успевая даже толком посмотреть по сторонам. Да и смотреть-то особо было не на что. Кругом однообразные трущобы, дыры в заборах, немытые дети, злые псы… В конце концов Глеб остановился и сказал:
— Пришли.
— Куда ты меня притащил? — подозрительно спросил маг и огляделся. — Ни разу здесь не был.
В густой тени, отбрасываемой городской стеной, среди темных колонн тополей стояли мрачные каменные дома с узкими щелями амбразур вместо окон, плоскими глиняными крышами и тяжелыми, окованными железом дверьми.
— А здесь вообще мало кто был, — сказал Глеб. — Это старый квартал. Единственный район, где Город остался таким, каким он был в начале Мира.
— И зачем мы сюда приперлись?
— Здесь живут мои друзья.
— Живут? — удивился Коготь. — Здесь? А что, лучше местечка не нашлось?
— Помолчи, — сказал Глеб. Он огляделся по сторонам и легко стукнул в одну из массивных дверей. Прошла минута. За дверью кто-то долго возился, сопел, кряхтел и, наконец, осторожный голос тихо спросил:
— Кто?
— Открывай, Иван. Это я.
Лязгнул отодвигаемый засов, и дверь чуть приоткрылась. В щели появился глаз, мельком глянул на Глеба, внимательно изучил мнущегося в ожидании Когтя, потом опять перекинулся на Глеба, и голос из-за двери осведомился:
— Привет, земляк. Давно тебя не было видно. А это кто с тобой?
— Это Огненный Коготь. Он спас мне жизнь. Может хватит играть в конспирацию? Открывай!
— Конспирация… — недовольно загудел голос, — играть…
Лязгнула снимаемая цепочка, и из темноты дома появился полуобнаженный загорелый здоровяк с окладистой, черной как смоль бородой, с большим носом, похожим на картофелину и с забавно оттопыренными ушами. На широких плечах его болталась нелепая ватная одёжа, его голые волосатые ноги тонули до колен в громоздких сапогах из войлока, а в руках он держал суковатую дубину.
Коготь чуть было не рассмеялся, увидев эту комичную фигуру, но предусмотрительно подавил смешок. Зато Глеб не стал скрывать своих эмоций. Он удивленно, с ног до головы оглядел возвышающегося над ним гиганта и расхохотался:
— В валенках! В фуфайке! Да где ты их откопал? — давясь смехом, спросил он.
— Да чего ты, Глеб? — буркнул смущенный гигант. — Патриотизм…
— Патриотизм! — захлебнулся хохотом Глеб. — Ну, Ваня, ты даешь! А! Патриотизм! А треух заячий у тебя есть?
— Да ну тебя! Заходи. — Гигант посторонился, пропуская гостей, выглянул на улицу, внимательно осмотрел густые вечерние тени, отбрасываемые домами и деревьями, и захлопнул дверь.
5
За столом сидели четверо.
Стрелял березовыми дровами камин, иногда выплевывая светящиеся рубиновые угольки на прибитый к полу лист железа, скрипел в темном углу сверчок, стучали по плоской крыше капли — после полуночи зарядил дождь.
— Ну, как он там? — поинтересовался Глеб.
— Спит, как сурок. Где ты его раскопал? — спросил бородатый великан в валенках.
— Да так. Забавный парнишка. На тебя, Иван, чем-то похож. Попали мы с ним в одну передрягу, а он мне жизнь спас.
— Не надо было его сюда тащить, — недовольно сказал маленький худой человек с аскетичным иссушенным лицом.
— Ну, я же не знал, что вы тут так развернулись. Завтра он уйдет. Проспится и уйдет.
— А ты сам как? Надолго? — Худой рывком поднялся, подошел к камину, подбросил полено и вернулся за стол.
— Не знаю, Сергей. — Глеб пожал плечами. — Вы узнали для меня то, о чем я просил?
— А ты все о том же. Сколько раз уже умирал, а все забыть не можешь. Все мстишь.
— Да, — вскинулся Глеб. — Так есть хоть что-нибудь или нет?
— Бросил бы ты это дело. Пришел бы к нам, зажил бы спокойно, делу бы научился, стал бы пользу Лиге приносить, а уж она тебя в обиду не дала бы, — сказал Сергей.
