Пришли два охотника, доложились Игору, что никто в находке не признается. Сели за стол, выпили по кружке холодного пива, разорвали, разделили печеную куропатку.
— А что будет, если не найдем мы этот проклятый рог?
— Не знаю. Но гоблины уверены, что он здесь. И так просто не отступятся.
— Может ты на нашу сторону встанешь, Богоборец?
— А чем я помогу, если пожар начнется, и дротики из леса полетят?
Игор вздохнул, покачал головой:
— Пришла беда, откуда не ждали. Твари эти, вроде бы, в леса и не совались никогда, по степям диким кочевали.
— Люди сами виноваты, — сказал Глеб. — Затравили их, вот они и прячутся, как могут, кто в лесах, кто в диких землях на краю Мира. Чудо, что вообще выжили…
Игор нахмурился; видно было, что слова Богоборца ему не нравятся. Думал, наверное, что без гоблинов мир только лучше бы стал. Но ничего не ответил, лишь поиграл желваками на скулах, словно слова не выпущенные зубами перетер.
Тихо стало в просторной комнате, лишь трещали кости, да чавканье раздавалось. Стол быстро пустел, и не гости его опустошали, а угрюмые хозяева. В открытое окошко заглядывало солнце, но в доме было сумрачно и прохладно, словно чуял дом настроение людей и подстраивался под него.
— У нас тоже выбора нет, — проговорил Игор. — Не найдем мы вашего рога. И станем драться. Если и поляжем все — так дома защищая. Правильно я говорю, ребята?
— Правильно, — поддержали его друзья охотники.
— Вы погодите драться, — сказал Глеб. — Может и без драки обойдемся. Переговорю я с гоблинами, объясню все, в деревню приглашу. Вы им препятствий не чините, пусть они тут сами все обыщут. Может, найдут. А может успокоятся, поймут, что ошиблись.
— Сюда пригласить? — Игор покачал головой. — Немыслимое это дело. Не верю я им, и не поверю ни за что, хоть вот режь ты меня!
— Добром не пустите, они силой войдут, — продолжал увещевать Глеб.
Пришли еще два охотника, в комнату заходить не стали, чтоб чистый пол грязными сапогами не топтать, сообщили, что гоблины уже кругом деревни стоят и особо не прячутся. Нападать не нападают, даже в лес пропускают, но крадутся по пятам, не отстают, и со следа их сбить не получается.
— Сколько их?
— А кто его знает? Сотня точно есть. А то и все три.
Гора грязной посуды росла, еды уже почти не осталось, а хозяйка, что накрывала стол, не показывалась. Схоронилась, догадался Глеб. Залезла в подпол или на чердак, может в глухом чулане заперлась, ждет, чем дело решится. И вся деревня, наверное, так же — мужики-охотники по деревне бегают, а бабы с детьми в укрытиях сидят…
Он вдруг понял, что сейчас отключится, и резко встал. На него посмотрели удивленно, а он подошел к окну, выглянул на улицу.
Нет, не угадал. Женщины не спрятались; они были на улице рядом с мужьями: за спинами — легкие луки, на поясах — колчаны со стрелами. А на завалинках, на лавочках и пеньках сидели старики, дремали, вроде бы, обняв вилы, держа на коленях топоры. На крышах и на деревьях выгодные позиции заняли подростки; они деловито перебирали камни, распихивали их по карманам, опробовали пращи, посверкивали ножами, перебрасываясь солнечными зайчиками.
— Видишь, Богоборец? — с легкой усмешкой спросил Игор. — Нам есть чем врага встретить. Хочешь — приглашай их в гости. Лучше всех разом.
Глеб покачал головой:
— Зря вы так, охотники… — но сам же подумал, что может и не зря, может так и надо действовать…
Покачиваясь, он отошел от окна, оперся о плечо оказавшегося рядом Ирта, уже не скрывая свою слабость. Решил, что надо уходить из деревни; подумал, какие бы найти слова, чтоб образумить и людей, и гоблинов — понял, что нет таких слов. Повторил только:
— Зря вы так…
— Оставляешь нас, Богоборец? — спросил Игор, буравя взглядом его лицо. — А я слышал ты за нас горой стоишь, за Одноживущий люд. Но, верно, врут люди.
— Не врут! — вскинулся Ирт. — Просто вы, дураки, правды не видите!
— Мы-то, может и дураки, да свободные. А ты, бывший раб, как был холуем, так им и остался… Что смотришь? Думал, не раскусил я тебя? Да я с самого начала понял, кто ты такой. Только вчерашний раб может назвать себя прозвищем Свободный. Беглый ты, а не свободный!..
Ирт схватился за рукоять молота, Горр, откинув стул, прыгнул назад, Глеб, оперевшись на копье, выпрямился, сердито глянул на Игора. Медленно поднялись из-за стола охотники, опустили головы, глядя в пол, зная, что и законы гостеприимства нарушать нельзя, но и своих защищать надо, пусть даже и неправых, хмеля перебравших.
Неизвестно, чем бы дело закончилось, но тут хлопнула дверь, и в комнате появился еще один человек. Был он бородат, одно плечо у него было выше другого, и оттого казался он горбуном. Оглядев стоящие друг напротив друга компании, но, очевидно, не поняв, что происходит, он протянул к Глебу руку, разжал кулак и спросил:
— Это?
На его заскорузлой ладони сияла золотая фигурка — то ли Огла, то ли Игта, то ли Ерта. А может и самого Гола — хозяина ночи.
9
Ведунья Лина сидела на стволе поваленного дерева, собирала с коры ползающих муравьев и отправляла их в рот. Муравьи были приятно кислые и хрустели на зубах. Но думы одолевали мрачные и тяжелые.
Вспоминала она свою молодость, и словно вновь беседовала с Мудрейшим, но уже не соглашалась с ним, а спорила. Зря мы ушли в лес, — говорила она шаману. — Зря просили помощи у эльфов. Надо было в себе искать силу, в своей породе, в своем народе. Не бежать надо было, а объединяться. Не прятаться, а бороться за жизнь. Но не по старинке, а по-людски, по-новому: заставы строить, лошадей объезжать, арбалеты, баллисты и катапульты использовать. А мы что? Мы попытались уйти от мира, но забыли, что он везде. Мы изменили своим обычаям, и стали меняться сами. Защитили, вроде бы, каждого, но поставили под удар весь род. Неправильно это! Гоблин должен жить гоблином, и умереть должен гоблином! Породу свою не обманешь, волка травой не прокормишь! Зачем Миру тот, кто прячется? Если ты прячешь, то тебя и нет как бы. А если тебя нет — значит, ты не нужен…
Сбоку хрустнула ветка — намеренно кто-то прижал ее ногой. Лина была уверена, что ее племя по лесу может двигаться бесшумно. Она повернула голову, кивнула молодому Ару, позволяя приблизиться.
— Сколько еще ждать будем? — спросил у Ведуньи воин. — Люди к отпору готовятся, зря мы им время дали.
— Дождемся вечера, — сказала она. И послышались ей слова Мудрейшего: «Нет в тебе злобы, девочка. Только обида и разочарование».
Исподтишка глянула она на Ара, не слышит ли он тоже слова давно мертвого шамана, шепнула тихо:
— Не нужна мне злоба. Злоба нужна молодым.
Ар словно почувствовал, что Ведунья говорит с духами, поклонился, бесшумно исчез за деревьями.
