На самом деле, я стала всерьез задумываться, что означает слово небеса. Рассуждала я так: если это и есть небеса, истинные небеса, значит, тут должны обитать мои бабушки и дедушки. Папин папа, мой самый любимый из всех, поднимет меня над полом, и мы с с ним будем танцевать. Мне положены только радости и никаких страданий — ни кукурузного поля, ни могилы.
— Дело твое, — сказала мне Фрэнни. — Многие выбирают такой вариант.
— А как на него переключиться? — спросила я.
— Это не так-то просто, — ответила Фрэнни. — Надо отказаться от поиска ответов.
— Каких ответов?
— Перестань допытываться, почему убили именно тебя, а не кого-то другого; прекрати смотреть, чем заполняется пустота, возникшая после твоей гибели; заглуши интерес к чувствам живых, — пояснила она, — и станешь свободной. Короче, отвернись от Земли.
Это уж слишком, подумала я.
Ночью Рут прокралась в другой корпус, где находилась спальня Линдси.
— Я ее во сне видела, — прошептала она моей сестре.
Линдси сонно заморгала:
— Кого — Сюзи?
— Прости, я в столовой ляпнула, не подумав, — сказала Рут.
На трехъярусной алюминиевой кровати Линдси занимала нижнее место. Соседка сверху заворочалась.
— Можно к тебе? — спросила Рут.
Линдси кивнула.
Рут заползла в узкую койку и устроилась рядом с моей сестрой.
— Ну, что ты видела во сне? — шепотом спросила Линдси.
Рут начала рассказывать; в темноте Линдси смутно различала ее профиль.
— Я лежала в земле, — говорила Рут, — а Сюзи ходила надо мной по кукурузному полю. Прямо у меня над головой. Я звала ее, но в рот забивалась грязь. Как я ни кричала, она меня так и не услышала. А потом я проснулась.
— Мне она ни разу не приснилась, — прошептала Линдси. — Я во сне вижу только крыс: они мне обгрызают волосы.
Рут блаженствовала от ощущения тепла и покоя, исходившего от моей сестры.
— Ты любишь Сэмюела?
— Да.
— А по Сюзи скучаешь?
Поскольку в спальне было темно, а Рут смотрела в потолок и вообще была малознакомой девчонкой, Линдси ответила как есть:
— Не передать словами.
Директора средней школы «Девон» срочно вызвали из лагеря по семейным обстоятельствам, поэтому организацию конкурса доверили недавно утвержденному завучу школы «Честер Спрингс». Эта дамочка решила предложить нечто более творческое, чем изобретение мышеловки.
«БЫВАЕТ ЛИ ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ? КАК СОВЕРШИТЬ ИДЕАЛЬНОЕ УБИЙСТВО?» — спрашивалось в ее наспех состряпанной листовке.
Ребята пришли в восторг. Музыканты и поэты, историки и художники с пылом обсуждали, с чего начать, и фонтанировали идеями. За завтраком, уплетая яичницу с беконом, они вспоминали великие нераскрытые убийства прошлого и оценивали подручные средства. Дело уже дошло до выбора мишени убийства. Общее веселье продолжалось ровно до четверти восьмого, пока в столовую не вошла моя сестра. Арти увидел, как Линдси встала в очередь. Она не совсем проснулась, но на свежем воздухе уже начала приходить в себя и решила, что пропустила появление конкурса на лучшую мышеловку. Он заметил, что ближайшая листовка приклеена к стене над стойкой с вилками и ложками. До его слуха доносился чей-то рассказ о Джеке Потрошителе. Арти поднялся из-за стола, чтобы вернуть на место поднос. Приблизившись к моей сестре, он кашлянул. Вся моя надежда была на этого вертлявого чудика. «Отвлеки ее», — заклинала я. И моя мольба долетела до земли.
— Линдси, — окликнул Арти.
Линдси подняла на него глаза:
— Что тебе?
С другой стороны прилавка повар-отставник уже протягивал ей порцию омлета.
— Меня зовут Арти, мы с твоей сестрой в одном классе учились.
— Гробики не требуются, — отрезала Линдси, двигая поднос в направлении небьющихся кувшинов с апельсиновым и яблочным соком.
— В каком смысле?
— Сэмюел говорит, ты делаешь мышиные гробики из бальзового дерева. Можешь не утруждаться.
— Конкурс-то теперь не такой, — сообщил он.
В то утро Линдси приняла решение отпороть подол от Клариссиного платья и пустить его на обивку диванчика для мышей.
— А какой?
— Давай выйдем на улицу. — Арти вклинился перед ней, загородив подход к вилкам-ложкам. — Линдси, — выпалил он, — на конкурс нужно представить убийство.
Линдси не поверила своим ушам.
Вцепившись в поднос, она встретилась взглядом с Арти.
— Вот я и подумал: лучше я сам тебе скажу, пока ты объявление не прочла, — выдавил он.
В столовую ворвался Сэмюел.
— Как же так? — беспомощно спросила Линдси.
— В этом году объявлен конкурс на идеальное убийство, — подтвердил Сэмюел.
Мы с ним видели, как она содрогнулась. Как у нее упало сердце. Но она так здорово научилась владеть собой, что надломы и трещины тут же стали почти неразличимыми. В следующее мгновение, как по волшебству, от них не осталось и следа. Она умела отгораживать от себя весь мир, включая саму себя.
— Мне без разницы, — только и сказала она.
Но Сэмюел все понял.
Они с Арти проводили ее глазами.
— Я только хотел ее подготовить, — пробормотал Арти.
Он вернулся за свой стол. И начал рисовать шприцы для подкожных инъекций. Шариковая ручка, едва не разрывая салфетку, заштриховывала баллон с бальзамирующим составом и прочерчивала траектории капель, упавших с острия иглы.
Земное одиночество, думала я, ничем не отличается от небесного.
— Чтобы убить человека, нужно либо заколоть его кинжалом, либо зарубить топором, либо застрелить, — сказала Рут. — Это же мерзость.
— Допустим, — ответил Арти.
Сэмюел увел мою сестру пройтись. Тогда Арти разыскал Рут, которая сидела за одним из столов под навесом, уставившись в большую конторскую книгу.
— Для убийства должны быть веские причины, — зала Рут.
— Кто, по-твоему, это сделал? — поинтересовался Арти. Он тоже устроился на скамье и вытянул ноги под столом, упершись в перекладину.
Рут застыла, положив ногу на ногу, и только покачивала правой ступней.
— Что тебе известно? — спросила она.
— Отец чего-то говорил, — ответил Арти. — Позвал нас с сестрой, усадил…
— Вот тормоз! Не тяни!
— Сперва начал грузить: типа, в мире случаются страшные вещи; ну, моя сеструха и брякнула: «Вьетнам». Тут он замолк — они из-за Вьетнама каждый раз грызутся. Потом опять: «Нет, милая, страшные вещи случаются у нас под боком, с людьми, которых мы хорошо знаем». А она испугалась, что кто-то из ее дружков вляпался по самое некуда.
