На узкой лесной дороге показалась длинная процессия. Впереди, оживленно переговариваясь, двигались богато разряженные всадники на ухоженных откормленных конях. Следом на мулах и непримечательных крестьянских лошадках ехали люди попроще, везли зачехленное оружие и множество каких-то тюков. Рвались на коротких поводках собаки, чуя тревожащие, влекущие запахи дикого леса.
Теолот распахнул окно, высунулся на улицу. Закричал во весь голос, узнавая родные лица:
– Уж не Медвежатник ли Крост ко мне пожаловал?! А кто это там еще?! Неужели сам толстый Миатас?! Вот уж не думал!..
Сразу поднялось настроение, забылась скука.
– Что гостей не встречаешь? – пробасил Крост, старый друг, бывший сосед и сослуживец. – Прячешься, что ли?
– Не ждал вас! – крикнул Теолот из окна, развел руками. – Вы бы еще ночью приехали!
– На переправе задержались.
– Ну, милости прошу!
Теолот закрыл окно, пробежался по комнатам, проверил, все ли в порядке. Только потом вышел на улицу. Вышколенные слуги уже встречали гостей, расседлывали лошадей, складывали привезенное снаряжение под навес. Раскинув руки, улыбаясь, Теолот двинулся к прибывшим друзьям.
– Приехали к тебе на охоту, – прогудел богатырь Крост, осторожно обнимая хозяина.
– Очень рад!
– Места у тебя тут знатные. Зверья много.
– Да уж. Этого добра хватает.
– Поживем у тебя несколько дней. Разместишь?
– Конечно! Рад буду!
Теолот обошел всех, с каждым поздоровался, каждому улыбнулся. Из шести благородных гостей только один человек был незнакомый. Все остальные уже не раз бывали у него, многих он знал еще с молодых лет.
– Прошу в дом! Только вот угощать мне вас нечем. Не ждал.
– А ты не волнуйся. Мы с собой привезли.
Праздновали всю ночь, шумно, весело, не давая роздыху ни себе, ни слугам. Вспоминали былое: битвы и поединки, победы и поражения. Перечисляли имена знакомых бойцов и названия мест, где проходили сражения. Рассуждали о просчетах известных полководцев. Спорили о тактике и стратегии. Потом заговорили об охоте. Крост снова стал рассказывать свою старую историю, как ходил на медведя с одним ножом. Его уже никто не слушал – наслушались в свое время – и он злился, дергал за одежду собеседников, пытаясь привлечь их внимание, потом вскочил и стал показывать в лицах, как боролся с медведем, как бил его ножом, как катались они по земле. Задрав рубаху, предъявил исполосованную шрамами спину. Пренебрежительно отмахнувшись, толстый Миатас оголил бесформенное, изуродованное сизыми рубцами пузо. Объявил, гордый произведенным эффектом:
– Секач пропорол. Кишки наружу вывалились. Мне их назад впихнули, а дыру на брюхе затопали, словно прореху на мешке. – Он рассмеялся.
Зашел разговор о повадках кабанов. Крост, распалившись, говорил, что на кабанов охотился с простой заостренной жердью – бил их в самое сердце, сверху в горб, когда они неслись на него. Ему не верили – чтобы пропороть прочную шкуру и слой жира нужна отточенная сталь, жердью ничего не сделаешь. Крост снова напомнил, что ходил на медведя с одним ножом, и на него замахали руками.
Пасть камина дышала жаром. Над углями томилось на вертелах мясо. Капли жира падали в огонь, трещали, сгорая, и сизый чад плыл через всю комнату к распахнутым в ночь окнам. Сновали в дыму молчаливые проворные слуги, будто танцевали сложный групповой танец. Всюду – на столах, на стенах, на полу горели свечи и светильники. Гремели голоса, звенела посуда.
Притихший лес издалека заглядывал в освещенные окна.
На рассвете, когда уставшие гости стали расходиться по приготовленным комнатам, пьяный Теолот широким взмахом руки подозвал Сита.
– Пока подождем, – сказал он управляющему, безудержно икая.
– Что, господин? – Силт придержал хозяина за локоть.
– Ведьма… Пока ее сюда не надо… Я приказал, да?.. Отменяю!..
– Хорошо, господин.
– У меня гости, – громким шепотом поделился Теолот. – Это мои друзья, и мы будем охотиться.
– Я все понял, господин.
– Ты ничего не можешь понять! – вскинулся Теолот. – Мои друзья это… Это… Это мои друзья… Понимаешь?
– Да.
– Вот так то! – Теолот назидательно устремил в потолок указательный палец. – А с ведьмой мы разберемся как-нибудь потом.
– Хорошо, господин.
– Может быть я сам к ней отправлюсь, – Теолот невидяще смотрел куда-то в сторону. – Ты ведь знаешь дорогу?
– Я здесь родился, господин.
– В этой глуши? Ты родился? – Теолот попытался сфокусировать взгляд на лице управляющего. – Здесь?
– Да, господин. Моя семья много десятилетий служила вашему деду и вашему отцу. Теперь я служу вам.
– Понимаю… – Теолот важно кивнул. – Все понимаю… Вот за это я тебя и уважаю… А со старой каргой я еще поговорю! С детства ее ненавижу!..
Захмелевший Крост, подобрав со стола нож, показывал слугам, как он боролся с медведем. Выходило, что зверя он свалил на землю подножкой, а потом запинал до смерти.
– Пошли спать, друг! – крикнул Теолот, пытаясь поймать отбрыкивающегося Кроста. – А потом мы отправимся душить медведей голыми руками!
– Голыми руками! – подтвердил Крост, сгреб Теолота в охапку и сдавил так, что у того хрустнули ребра. – Голыми руками! – объявил он слугам и, задевая стены плечами, удалился в свою комнату, словно добычу неся под мышкой придушенного хозяина и друга.
Глава 21
Зло зудели голодные комары.
– В этих местах я провел едва ли не половину детства, – сказал Буйвол, подняв лицо вверх, к синим прогалинам неба.
Малыш звонко хлопнул себя по шее:
– Как только тебя здесь не сожрали…
Вот уже второй день друзья продирались сквозь лес. Далеко позади осталась Великая Река, через которую их перевез старик-лодочник, скрипучий, как уключины его лодки. Перевез и высадил на пологом подтопленном берегу, где из мшистой почвы выпирали похожие на змей корни чахлых берез. Впрочем и настоящих змей здесь хватало – из-под самых ног порой выскальзывали черные гадюки и серые ужи, так похожие на ожившие корни деревьев.
Потом земля стала суше, упругий мох сменила высокая, по пояс, трава, и змей уже не было видно. Кругом колонны стволов возносили кроны к солнцу. Деревья, не сумевшие пробиться на свет, разрастались вширь, пытались оттеснить неуступчивые кусты. Словно гнилые зубы торчали трухлявые, источенные муравьями пни. Вились по стволам сухие косы хмеля.
– Мы жили довольно далеко отсюда, на границе леса, – рассказывал Буйвол. – Но отец постоянно брал меня с собой на вырубки. Жили мы в шалашах, было нас человек пятнадцать. Всегда брали в лес женщин – жен, сестер, – чтобы было кому за порядком следить, есть готовить и уют создавать. Я, мальчишка, обычно им помогал. Но такая работа мне не нравилась. Как только представлялась возможность, я убегал к отцу, и тогда он позволял мне взяться за топор. Объяснял, что к чему, показывал как правильно рубить, чтобы ствол лег в нужном направлении. Обычно мне доставалось самое интересное – я обрубал сучья у поваленного дерева. Участок вырубали долго, иной раз целый месяц. Когда мы заканчивали, приходили другие люди, с тяглом – с быками, лошадьми. Они тащили лес к реке, вязали там плоты…
