Слишком много времени потеряно. И об этом она тоже сожалела.
А еще она жалела себя.
Ночью скрипнула незапертая дверь.
Ведьма услышала, проснулась.
Барсук, ежи, Хозяин?
Пахло кровью.
Она приподнялась на локте, таращясь в темь. Спросила неуверенно:
– Хозяин?
Пришло неясное видение – хищник на пороге.
Медведь?
Сверкнули зеленью два глаза. Пропали.
Почудилось?
– Эй? – тихо окликнула ведьма. Она протянула вперед руку, прошептала нужные слова, попыталась почуять…
Боль, кровь, рана. Слабость. Холод. Последняя надежда.
Хищник. Но опасности нет.
– Кто там? – спросила ведьма и спустила ноги на пол. Осторожно она пошла к двери. Тянуло сквозняком – значит, дверь неприкрыта.
На пороге…
Тело!
…что-то темное.
Вновь сверкнули два глаза.
Ведьма остановилась, не решаясь приблизиться.
– Эй!
В ответ раздался слабый скулеж, словно ребенок захныкал. И у ведьмы захолонуло сердце, она качнулась, шагнула вперед, наклонилась к живому существу, молящему о помощи.
Остро пахнуло кровью и псиной. Открылись глаза. Блеснули зубы.
Волк.
Волчонок. Уже почти взрослый.
Она попыталась взять его на руки, но не смогла – тяжело, неудобно. Приподняла, подтащила к печи. Торопливо ощупала, нашла обнаженное мясо ран – волк взвизгивал, но терпел, не огрызался. А может, у него просто не оставалось сил на защиту.
– Сейчас…
Ведьма зажгла лучину, отметив, что спички заканчиваются. Поднесла свет к раненому зверю. Волк заскулил, косясь на пугающий огонь, заскреб когтями по доскам.
– Тихо, тихо, – успокоила его ведьма, погладила по морде, ладонью на несколько секунд прикрыла ему глаза.
Она осмотрела раны: надорвано ухо, укус на передней лапе, но кость, вроде бы, цела. В двух местах – на шее и на ребрах, выдраны клочья шкуры вместе с мышцами.
– Успокойся, – ведьма поводила руками над волчонком, быстро прошептала что-то, пытаясь снять боль и отогнать страх. – Я сейчас. Подожди…
И она, плотно притворив за собой дверь, ушла в ночь искать лечебные травы.
Только утром она поняла, что никуда не уйдет. И словно камень с души свалился.
Еще несколько дней дома.
Пока не поправится волчонок.
Несколько дней.
Конечно, за это время раны не зарубцуются – для этого потребуется пара недель, а столько ждать она не может, но зверь хотя бы оправится, наберет силу и будет в состоянии себя прокормить, когда она уйдет.
– Ты сама себя держишь, – сказала ведьма себе. – Ты не обязана этого делать.
Но она знала, что обязана. Обязана потому, что знание и умение не дается так просто. Природа всегда требует вернуть долг. Лес считает ее своей и этим нельзя пренебрегать.
Зверь пришел за помощью, и он ее получит.
Был уже полдень, а домовой все где-то прятался. Ведьма несколько раз звала его – сначала завтракать, потом обедать, – но он не откликался, даже не скрипнул половицей, не стукнул, не кашлянул. Словно нет его и никогда не было.
Сгинул…
Ведьма сварила густой бульон из рыбы. Налила в миску, остудила. Руками выбрала все кости. И сунула прямо под нос спеленатому волчонку. Зверь заводил носом, заскреб лапами. Ведьма приподняла его, сунула мордой прямо в посудину. Сказала ласково:
– Жри.
И волк стал лакать, взрыкивая, ощериваясь каждый раз, когда ведьма, устав держать тяжелого зверя, меняла положение рук.
– Еще и недоволен, – она легонько хлопнула волка по глазам. Зверь зарычал, обнажил клыки, собрав кожу на морде сердитыми складками. Вновь ведьма хлестнула его, на этот раз по носу. Волк изогнул шею, дернулся, процарапал когтями пол, клацнул зубами, чуть-чуть не дотянувшись до поддерживающей его руки. Ведьма засмеялась.
– Ты посмотри на себя, – сказала она. – Завернут в тряпки, словно младенец, сам на ногах стоять не можешь, жизнь едва теплиться, а все еще огрызаешься. Волчья порода! Что же будет, когда совсем поправишься? Сожрешь меня? Нет, милый! Я здесь главная, привыкай, – она перехватила зверя, сжала ему челюсти, повернула мордой к себе, заглянула прямо в глаза. – Я здесь хозяйка. Я вожак. – Она повысила голос, стала говорить жестче, короче. – Меня трогать не смей! Я тебя кормлю, выхаживаю, а ты огрызаешься? Не на такую напал! Ишь, волчье племя! Что смотришь бешеными глазами? Нет, не вырвешься, – она еще сильней сдавила челюсти, приблизила свое лицо к звериной морде. Дунула ему прямо в глаза, плюнула на ноздри.
Несколько минут они смотрели друг другу в глаза. Пристально, неотрывно. Человек и зверь. Ведьма и волк. Оба не желали сдаваться.
Ведьма уже чувствовала, как слабеет рука, стискивающая челюсти серого хищника. Еще минута, и зверь победит, освободится.
– Ну! – рявкнула она сквозь зубы. – Ну!
Волк глухо зарычал в ответ. Замотал головой, норовя вырваться. Почуял слабину.
Сейчас или никогда!
Изо всех оставшихся сил ведьма сдавила онемевшей рукой пасть волка, попыталась вывернуть ему шею. Оскалилась сама, словно зверь. Задышала прерывисто, тяжело, прямо в морду хищника.
И волчонок вдруг жалобно заскулил, отвел глаза в сторону, признавая поражение.
– Так-то! – удовлетворенно выдохнула ведьма, отпустила челюсти. Потрясла в воздухе затекшей рукой. – А теперь ешь.
Она попыталась еще раз заглянуть волку в глаза, но побежденный зверь избегал ее взгляда, отворачивался, прижимал к черепу уши.
Волчонок признал ведьму старшей.
Вечером появился мрачный Хозяин.
– Привела зверя в избу, – недовольно высказал он и сплюнул на пол. – Только его мне и не хватало.
– А ты где пропадал? – обернулась к нему ведьма. Домовой словно не услышал вопрос. Подошел к спящему волку, наклонился, тронул рукой шерсть, спросил:
– Где ты его подобрала?
– Сам приполз. Ночью. Погрызли его.
– Вижу… Что делать с ним будешь?
– Все, что надо было, я уже сделала. Кровь заговорила, раны очистила, перевязала. Теперь пусть сам выздоравливает.
– Будешь ждать? Или уйдешь, а зверя мне оставишь?
– Подожду еще несколько дней. Недолго.
– Значит остаешься…
– Всего на несколько дней.
– Скоро дожди начнутся. Слякотно будет.
