Но казус все же случился. Едва управились, как на горизонте, метров за пятьсот, показалась целая орава ваххабитов. Тех, что вели погоню.
— Господа мушкетеры, быстро рвем когти! — рявкнул в микрофон Сиротин.
Они резво и дружно скатились со склона на тропинку и «рванули когти» изо всех оставшихся сил. Док только и видел, как впереди мелькают лопатки на грандиозной по своей мощи спине Омельчука. Их «Ми-171Ш» уже барражировал в небе. Оттуда, с высоты птичьего полета, оперативная обстановка просматривалась куда лучше. Потому вертолет вначале пронесся высоко над ними и дал по преследователям убийственный залп из всех стволов, добавив к пулям и снарядам пару ракет. Лишь потом он вернулся и мягко сел едва ли не на голову Сиротина.
Позже, уже на базе, когда по неизменной укоренившейся традиции они приняли с десяток рюмашек на грудь, Док пристал к Сиротину:
— Ты вот скажи мне откровенно, Ваня, ну как у тебя все так замечательно получается? Ну откуда ты знаешь, что затевают эти суки? Как ты… не… не понимаю… объясни толково. Ну, Ва-ань.
— Понимаешь, Док, — Сиротин устало зевнул, — есть истины, понятные только воину от Бога. Воину от Марса, Ареса, Одина… Кто там еще? Истина первая: землю, на которой воюешь, нужно любить! Любить искренне. Твоя она или чужая. Если ты ее полюбишь, то будешь свято почитать обычаи и законы народов, которые на этой земле живут испокон веков. Да! Если покопаешься в истории, то поймешь, что все истинно великие полководцы — Македонский, Ганнибал, Марк Аврелий, Цезарь, Чингисхан, Наполеон — любили земли, которые завоевали. И… ха!.. своих сподвижников женили на бабах оккупированных территорий.
Капитан еще раз глубоко и протяжно зевнул перед изречением очередной сентенции.
— Истина вторая: драку, сиречь войну, тоже нужно любить искренне, всей душой любить, иначе в Валгаллу не попадешь. Вон китайцы, к примеру, войну не любят. Весь их махач с Шаолинем, Брюсом Ли, Джеки Чаном — дешевые понты. Им нравится спортивная гимнастика под названием «у-шу». Владение телом, под яки-кияки единение с природой и прочая херня. Не то чтобы они трусили, нет, просто не любят воевать. А японцы, те, наоборот, любят. У них любовь к драке в крови, с младенчества. Потому мочили и мочат всех в азиатском регионе. Только раньше физически, а сейчас интеллектуально. И это факт. И, поверь, если дело дойдет до очередной мировой драки, — а ведь дойдет, — они себя покажут. Еще как покажут! Или норманны… как их там еще… викинги, варяги. Почти всю Европу завоевали. Только германцы устояли. Но заметь: лишь англосаксы, нынешние британцы, сделали правильные выводы и взяли от норманнов все, что нужно для войны. Потому Британия — владычица морей, и никогда, со времен норманнов, на ее землю не ступала нога вражеского солдата. И вот какая мировая четверка народов-воинов вырисовывается. Японцы, немцы, англичане и… Не, скандинавы отпадают — захирели. Значит, остается тройка.
— Ну а мы-то, мы, славяне, кап? — вдруг взвился Серега-снайпер.
— Мы? — Сиротин удивленно вздернул бровь. — Мы любим водку жрать и на печи валяться. И если бы ты, пацан, учил в школе историю, то знал бы, что династия наших князей и царей идет от норманнов-варягов Рюриковичей. А мы, славяне, были их рабами. А потом трахали нас все, кому не лень. От татар до сраных полячишек, французиков и чеченов, кстати, тоже. Не-ет, если нам на яйца конкретно наступить, тогда мы, конечно, герои — шапками закидаем. А так… не-а. Ну, не любим мы воевать. Не любим-с!
— А ты, Ваня, — вкрадчиво произнес Док, — ты же русский, а воевать умеешь и любишь.
— А хрен его знает, кто я — русский или не русский, — отмахнулся Сиротин. — Я детдомовский, подкидыш без роду-племени. Может, я норманн или немец какой… А еще запомните все! Как ты не воюй и какой ты не умелец, а конец у всех вояк один. Если вовремя не свалишь, найдет тебя твоя пуля. Война — не компьютерная игра, и трех жизней на ней, на войне, не бывает. Наливай!
Прав, как всегда, оказался капитан Сиротин. Не свалил вовремя, да и не собирался сваливать — потому-то и воин от Бога. В последнем рейде — последнем и для него, и для Дока — нашла Сиротина его, предназначенная только ему, единственная в своей убийственной неповторимости пуля. Вошла сзади, под левую лопатку, прямо в сердце. Вошла, когда капитан последним, как положено настоящему капитану, залезал в «вертушку».
Док принял тело, уже бездыханное, отяжелевшее, на руки; втащил Сиротина в вертолет, склонился над учителем. И в этот момент принял другую пулю. Пулю-дуру, которая, к счастью, не была его единственной и неповторимой. Прошла навылет через верхушку правого легкого. Ничего — спасли в гарнизонном госпитале. Потом комиссовали. В тот момент думал, что «свалил». Но нет, если бы свалил, то не стоял бы теперь в чернобыльском тоннеле перед жутким громилой, исполненным по отношению к Доку самыми грязными, убийственными намерениями.
Док сделал три шага вперед, прищурился.
— Колись, рыжик, сколько тебе заплатили за убийство сталкера?
— Нисколько, я сам вызвался.
Он не врал, и Док в этом не сомневался. Но предложение, выходит, было — эдакий клич замочить сталкера-отморозка.
— Значит, для тебя убийство человека — спорт. Хорошая жизненная позиция. И Господа Бога ты, как я понимаю, на х… послал.
Рыжий пожал плечами и презрительно выдавил сквозь зубы:
— Много говоришь. Хотя… меня предупредили, что ты любишь поговорить.
— Да, а тебя не предупредили, что говорю я всегда по делу и дело умею делать?
— Так делай.
Да, с душевным равновесием у парня все было в полном порядке. Такую психику не прошибешь ни душевным разговором, ни брутальным оскорблением. Оставалось чистое искусство — искусство боя. Боя на ограниченном стенами тоннеля пространстве. Драки насмерть, очень далекой от киношных образцов Голливуда и Гонконга. Дуэли, где судьба поединка решается при первом же контакте. Где, как и в фехтовании, атака в три темпа
[7]
— вершина мастерства, в четыре — фантастика. Где все решается в половину, в четверть темпа. Где одно касание — или фатальная рана, или смерть.
Док расслабленно скрестил руки на груди, принял излюбленную стойку и, упруго покачавшись, выставил вперед левую ногу. Обе ноги и опорные, и толчковые одновременно. Ноги в этом поединке будут решать все — не атакой и ударом, а защитой. Реакция, блок, движения корпуса, головы, рук — все архиважно. Но только ноги могут вынести тело хозяина из-под рокового удара, и в поединке, где партер исключен, боец остается бойцом, пока ноги держат. Волк жив, пока ноги носят…
Сотвори бой! И бой начался. Пока его творил рыжий — ленивыми, грациозными, но мощными лоу-киками. Док отмахивался так же лениво и грациозно — вращательными движениями в колене. Смысл — сбить калечащую прямоту удара ноги противника легким отводящим боковым касанием колена. Разведка легким боем, но рыжему она надоела нескоро. Руки пока в ход не пускали. Док не подпускал рыжего на дистанцию удара рукой, а тот не особо стремился на эту дистанцию выйти. Но бесконечно так не могло продолжаться.
