— Я слушаю! — огрызнулась она. — Они говорят с каким-то Чертом. Говорят, что у них тяжелые потери. Требуют, чтобы он прислал им людей. Они-де загнали его в угол на первом этаже, но их осталось трое… Но он не соглашается — требует прикончить его немедленно. Этот Черт, видно, у них за главного, но не в большом авторитете… ругаются. Раньше они требовали завести в здание каких-то демонов… Но Черт сказал, что все демоны уничтожены.
— Демоны — это те самые роботы… — понимающе проговорил Звон. — Которые перекрошили публику на выходе. А что это за «парень», которого они приехали сюда достать? И чем он смог…
— Под этим парнем подразумевают меня, — сообщил я ему.
— Что? — вздрогнул Звон, нервно переводя взгляд с одного подручного на другого. — Кто это сказал?
Все недоуменно переглянулись.
— Никто ничего не говорил, — ответил вместо них я. — Ты слышишь меня в голове. Я посылаю тебе мысли. Ты не сошел с ума. Чтобы проверить, спроси у Большого Фреда: он слышит меня?
Последовала секунда молчания.
— Фред, ты слышишь это? — спросил затем Звон, облизнув пересохшие губы.
— Слышу, босс, — удивленно ответил здоровяк. — Голос передает всем нам, что мы по уши в дерьме. И погружаемся еще глубже. Те, кто хочет его убить, придут затем за нами, свидетели им не нужны… — Дальше Большой Фред справился с удивлением и заговорил, как дисциплинированный школяр, пересказывающий остальному классу зазубренный параграф учебника: — Без него нам не выпутаться из этого переплета. Сейчас его обложили, но если мы вместе нанесем удар, то победим. На улице снайперы, а в фойе — трое стрелков. Они не ожидают атаки с лестницы, зажали его в одном из номеров на первом этаже. Самое время — спуститься и ударить с тыла.
— А кто эти чертовы… — начал Звон.
— Этого нам знать не стоит, если мы хотим долго и спокойно жить, — сказал Большой Фред. — Мы сами не знаем, с чем столкнулись…
— Фред, ты начал принимать какие-то новые анаболики? — осведомилась Игла.
Остальные загомонили наперебой.
— Я знаю! — экстатически воскликнул один, обвешанный крестами. — Это спустился с небес…
Девицы в углу завыли громче.
— Заткнулись, мать вашу, пока я не повыкидывал вас из окон! — рявкнул Звон и ткнул дулом в сторону того, который начал говорить о небесах. — Особенно ты, Преподобный!
Все замолчали, и Звон вкрадчиво понизил тон:
— Эй, голос… Так ты хочешь, чтобы мы…
— Именно так. В фойе три человека, вооружены пистолетами-пулеметами… Они держат под прицелом дверь номера, в котором я засел. Уйти в окно я не могу — снайперы. Спуститесь и убейте стрелков. Потому что когда они убьют меня — остальные войдут в здание и перебьют всех. Шансов отбиться не будет, вы не станете исключением. Варианта у тебя два. Если не хочешь продать свою жизнь за грош этой ночью, а дожить до утра и увидеть рассвет — бери всех своих людей и атакуй. Я их отвлеку.
— Надо подумать… — пробормотал Звон.
— Думай побыстрее. Времени нет.
Прошла секунда. Две. Три…
— Босс, и что мы будем делать? — спросил Преподобный.
Звон не был героем — скорее он был крысой, которая, как известно, будучи загнанной в угол, проявляет чудеса храбрости.
— Так, — сказал Звон, — уходим все. Будем прорываться на первый этаж. Первыми идут Преподобный и Клешня, я с Большим Фредом за вами. Остальные за нами. Игла, ты прикроешь нас, как обычно. И не топайте как слоны. Нам надо подобраться как можно тише.
— Да? — усмехнулся Клешня. — Какой-то голос… Чушь! С чего мы должны слушать этот бред, твой и его? Надо отсиживаться здесь, а не лезть к черту в пасть!
— Да? — прищурился Звон. Его ствол уставился в лоб говорившего. — Клешня, ты, кажется, не въехал, что я не собираюсь сидеть тут на заднице, ожидая, пока эти трехметровые черти поднимутся ко мне и прикончат, как овцу в загоне. Если ты решил оставаться — что ж, это твое дело. Я сделаю тебе услугу, пристрелив, потому что они все равно тебя пришьют. Ты все же хочешь еще немного пожить, а? Или хочешь мне что-то сказать?
Клешня не сказал в ответ ни слова.
— Я так и думал, — кивнул Звон. — Так что — спускаемся.
Они двинулись.
— Сейчас я им покажу… — мысленно обещал Большой Фред, шествуя с пулеметом наперевес.
— Этой адской ночью каждый получит свое… — повторял Преподобный, как молитву. — Подобно Воинству Ангелов, спускаемся мы вниз, и…
— Надерем им задницу, как делали это не раз… — криво улыбалась Игла.
— Кто бы вы ни были, откуда б ни явились, сейчас вы посмотрите, что такое соваться на мою территорию и ставить палки в колеса моему бизнесу… — накручивал себя перед делом Звон. — Сейчас вы ответите за все!
Когда они подходили ко второму этажу, я оторвался от их мыслей, высунул ствол в коридор и дал короткую очередь.
После этого я начал стрелять одиночными — все так же, в никуда. Мне надо было заглушить шаги на лестнице.
И затем в фойе раздалась стрельба — а точнее, прогремела целая канонада. Пушка Большого Фреда заглушала треск очередей и пистолетных выстрелов. Пару раз бухнул дробовик…
Несколькими секундами спустя все стихло — так же внезапно, как началось. Я зашарил в ментальном пространстве и наткнулся на Иглу. Ее глазами я окинул фойе.
Все три Карателя лежали мертвыми. Появившись за спиной, Звон и его команда обрушили на них такой шквал огня, в котором было не выжить.
И все же «Мясники» успели ответить. Преподобный неподвижно лежал на лестнице, его дробовик скатился вниз. Звон получил несколько пуль в грудь, его ранения не оставляли надежд. Клешне досталась пуля в голову.
Большой Фред и Игла оставались в строю, укрываясь за колоннами.
— Выхожу к вам, — сообщил я Игле.
— Голос идет к нам, — предупредила она Фреда. — Так что смотри, не стрельни в него.
Выйдя в фойе, я прикрыл их ментальной защитой и немедленно направился к лестнице.
— Мне нужно мое оружие, которое осталось на втором этаже, — пояснил я им по пути.
Отыскав излучатель, я вернулся обратно.
— Может, пояснишь, черт возьми, кто ты такой? — спросила Игла, когда я занял место за соседней колонной.
— Это не настолько важно, — ответил я. — Важнее то, что мы будем делать дальше. План предлагаю следующий: сначала…
— После первого твоего плана мы потеряли Звона, Преподобного и Клешню, — перебила Игла. — И если ты сейчас же не сообщишь мне, как мы отсюда выберемся, я…
Договорить она не смогла, ее слова потонули во внезапном нарастающем реве.
А затем на улице грохнуло так, будто там взорвался склад боеприпасов.
