Совсем рядом показалось изъеденное гнилью лицо. Аврора взвизгнула — на месте носа нападавшего зияла дыра, а сквозь прореху в верхней губе виднелся прореженный частокол кривых зубов. Глеб инстинктивно отшатнулся, прикрывая спутницу.
— Эй, паря! Лови!
Кострома, коротко размахнувшись, бросил мальчику увесистый тесак. Говорят, страх открывает в человеке невиданные способности… Глеб умудрился поймать оружие на лету и, выдохнув, рубанул длинным лезвием сверху вниз. Тесак застрял в голове урода. Дернувшись, тот свалился под колеса.
Оборонявшимся на передней дрезине приходилось особенно туго. Несколько гнильщиков повисли на руках необъятного Костромы, но наделенный недюжинной силой караванщик, по-медвежьи рыча и переваливаясь, одного за другим стряхнул агрессоров, энергично отвешивая удар за ударом опустевшей двустволкой.
Где-то рядом снова завыла, раскручиваясь, абордажная кошка. Мальчик пригнулся, озираясь. В свете фонаря мелькнуло перепуганное лицо Фимы. Нелепо взмахнув руками, женщина с протяжным мычанием попятилась к краю дрезины. Трос страшного оружия прочно стягивал талию жертвы. В последнее мгновение Глеб метнулся следом и ухватил бедняжку за руку, не позволив перевалиться через борт. В глазах женщины застыл животный ужас. Вцепившись в Глеба, она отчаянно забрыкалась, издавая нечленораздельные лающие звуки. Аврора, подскочив, ухватилась за вторую руку, но гнильщики, прячась во тьме от шальных пуль, неумолимо тянули заарканенную жертву к себе.
Взгляд Глеба уткнулся в челнока, до последних событий мирно дремавшего после длительных возлияний. За время скоротечного боя парень успел протрезветь и теперь трясся от страха, забившись под скамью.
— Помоги! — Удерживая Фиму из последних сил, мальчик кивком головы указал на нож, торчавший у челнока из-за пояса. — Ну помоги же!
Но тот не шелохнулся. Лишь продолжал таращиться на Глеба огромными от испуга глазищами и отрицательно мотал головой. Под канонаду выстрелов основная масса гнильщиков отступила, и лишь в хвосте обоза угадывалось шевеление бесформенных тел, не желавших отпускать добычу.
Завидев Фиму и подростков, Кострома яростно взревел и ринулся на подмогу, прыгая по шатким штабелям ящиков… Им не хватило каких-то секунд. Влажные руки женщины выскользнули из ослабевших пальцев детей. Глеб и Аврора повалились на спины, а Фима, страшно завыв, исчезла за краем дрезины.
— Стой! Назад! Пропадешь! — заголосили челноки, но Кострома, не останавливаясь, перемахнул через борт и ринулся в темень вслед за гнильщиками, волокущими упиравшуюся Фиму по шпалам.
Никто не решался покинуть обоз, пока Глеб, поднявшись на ноги, не прыгнул с дрезины. Сзади послышался топот ног — остальные, преодолев нерешительность, двинулись-таки следом. Издалека доносились невнятные крики, но разобрать толком, что происходит там, за границей света, не было никакой возможности. Позади осталась уже добрая сотня метров, а неровный свет фонарей по-прежнему выхватывал из мрака лишь сырые тюбинги. Караванщик словно в воду канул. Возможно, в спешке они пропустили какую-то сбойку? Или туннель просто собирает с путников положенную ему дань, насылая выпестованных в первородном мраке гнильщиков?
— Похоже, все. Отбегался Кострома, царствие ему небесное… — произнес кто-то из притихших пассажиров.
Минуты утекали одна за другой. В зловещей тишине не было слышно ничего, кроме напряженного дыхания торговцев.
— Торчим тут, как… Возвращаться надо, братцы. Пока целы…
Впотьмах Глеб не разглядел говорящего, но сейчас это не имело особого значения. Кто бы ни был этот «герой», он лишь озвучил общую мысль. Не сговариваясь, челноки затопали обратно, к обозу.
Тот самый тип, что отказался помочь в самый трудный момент и тем самым обрек на погибель Фиму со Степаном, все еще прятался среди сидений. Глеба затрясло. Подскочив к скамье, он попытался вытащить трусливого челнока из укрытия, но быстро выдохся и принялся в ярости пинать безвольное тело ногами.
— Вылезай, сука! Падаль! Вылезай, говорю!
Парень не реагировал, терпеливо снося удары. Лишь голову прикрыл руками и вяло отбрыкивался, скорчившись в три погибели. Глеба наконец оттащили, только он долго еще не мог успокоиться, кидая на выродка гневные взгляды.
С неподъемной балкой, перегородившей проезд, пришлось изрядно повозиться. Лишь всем вместе, навалившись, удалось убрать препятствие с путей. Кто-то из уцелевших встал к рычагам управления. Зафырчал двигатель, состав, стронувшись с места, преодолел несколько изгибов туннеля и вскоре достиг Фрунзенской.
Обсуждать нападение не хотелось: слишком нежданной оказалась встреча с гнильщиками посреди одного из самых безопасных торговых путей питерской подземки. В полном молчании двоим челнокам помогли сгрузить их товары, после чего оставшиеся пассажиры, так же не проронив ни слова, расселись по своим местам.
Когда комендант станции дал добро на отправку, из туннельного мрака неожиданно вывалилась широкоплечая фигура Костромы. Шатаясь и подволакивая ногу, караванщик медленно брел к обозу. На руках у него покоилось недвижимое тело Фимы. Глаза женщины были закрыты, окровавленный рот навеки застыл в немом крике.
Аврора отвернулась, уткнувшись в плечо напарника, и тихо заплакала. Глеб же неотрывно следил за приближением Степана. Бордовое пятно на рубахе, размозженное ухо и изрезанные в кровь руки красноречивее любых слов говорили о том, как тяжело далась Костроме попытка спасти женщину. Не проронив ни слова, он аккуратно опустил бездыханное тело на металлический настил между сиденьями, накрыл Фиму с головой куском мешковины и согнал челнока с водительского кресла.
— Тебе бы в госпиталь… — подал голос тот.
Кострома не отреагировал, привычно взявшись за рычаг. Сейчас он пребывал в состоянии шока и вряд ли отдавал себе отчет в собственных действиях. Набрав ход, состав покатил дальше, без происшествий проскочил Московские Ворота, но чем ближе подъезжал к «Электре», тем больше горбился караванщик, постепенно опуская голову. На попытки помочь он лишь глухо рычал и яростно отмахивался. Когда обоз остановился у станционной платформы, Степан вдруг бесшумно завалился на бок, распластавшись вдоль борта дрезины. В остекленевших глазах его навсегда застыла горькая боль.
Глеб решил увести впечатлительную Аврору, пока станционные патрульные убирают трупы и выспрашивают у пассажиров подробности. Как бы ни было паршиво на душе, следовало воспользоваться кратковременной остановкой и кое-кого навестить…
— Пойдем. Познакомлю тебя с моим хорошим другом. — Мальчик уверенно направился к «Пентагону», крепко сжимая ладошку спутницы.
Однако, к великому его разочарованию, Дыма в баре не оказалось. От одного из официантов Глеб услышал довольно странную историю о драке Геннадия с Тараном, и, пока парень в красках рассказывал детали памятной «встречи», в глазах мальчика все больше росло недоумение.
— А через сутки Дым ушел. Сразу после того, как услышал историю про ядерный взрыв и ультиматум, — говорил официант доверительным шепотом. — Собрал вещички и был таков. Куда, чего — никому не сказал. Так-то…
