– А Хар с нами пойдет? – послушно встал вслед за Гертом из-за стола Тэл. – А ему уже можно что-нибудь дать?
– Дай вот этот кусок помадки, он обожает все молочное.
– За такой кусок Зора мою кошку убила бы, – скормив ирбису ломтик сливочного лакомства величиной с половину своей ладошки, тихо вздохнул мальчик, и у губ Леонидии прорезалась горькая складка.
– Тэлрод, твоя кошка будет с тобой, и ты будешь кормить ее, чем захочешь, – твердо пообещала Тмирна, – даю слово. А про Зору больше не вспоминай, не нужно. Спокойной ночи.
– Леонидия, – дождавшись, пока стихнут шаги уходящих, повернулась она к бывшей королеве, – нам нужно серьезно поговорить.
– Я уже поняла, – хмуро усмехнулась та, – за эти годы покойная кузина сумела убить во мне наивную романтическую провинциалку и воспитать осторожную и недоверчивую дрянь.
– А вот в это я не верю, – строго отрезала монахиня, – ты судишь себя слишком строго. Хотя это добрый признак. Все законченные негодяи и мерзавцы, наоборот, склонны считать себя хорошими людьми и оправдывать все свои поступки. Но сначала давай решим, где мы устроимся? Отсюда лучше уйти, служанка давно мается в коридоре, ей еще посуду нужно убирать. Да и к пирамидке я хочу быть поближе.
– Мне все равно, – поднялась Леонидия, – я же ничего здесь не знаю.
– Я тоже тут впервые, – улыбнулась Тмирна, сунула ей в руки вазочку с печеньем и пирожными, а сама взяла кувшин с настоем трав и бокалы. – Идем, только возьмем вот это, на всякий случай.
Женщина в ответ лишь печально усмехнулась. Раз монахиня запасается печеньем, значит, разговор им предстоит долгий и трудный.
Комната, куда служанка привела Леонидию и настоятельницу, была маленькой и уютной. В небольшом камине, возле которого стояли кресла и столик, догорали подернутые пеплом поленья, у противоположной стены расположились диванчик и конторка. За чуть приоткрытыми широкими застекленными створками двери виднелся освещенный масляными лампами небольшой эркер, и там, прямо на полу, стояли рядом две пирамидки. Окно в эркере было распахнуто, и младшая гостья сразу поняла, что это означает. Раз неподалеку портальная башня, значит, маги смогут переправить сюда даже гостя.
– Вы кого-то ждете? – осторожно осведомилась Леонидия, устроившись в кресле, после того как монахиня первой выбрала себе место. Разумеется, постаравшись сесть так, чтобы были видны пирамидки.
– Известий, – кивнула Тмирна и, чуть помедлив, добавила, – Змей и Эста вернулись целыми и невредимыми, ты ведь догадалась?
– Я предположила это по вашему сообщению… о смерти Зоралды, – не стала хитрить Леона.
– Хорошо. Так вот они поели, собрались и ушли выручать вас с Мастом. Вернее с Арвельдом.
– Святые духи! – И без того бледное лицо Леонидии побелело. – Но там же Кэнк! Мы разминулись с ним в Вишняках. Он очень спешил, поэтому проехал мимо, не заметив нас.
– Скорее, не узнал. Или не поверил своим глазам, – усмехнулась Тмирна. – Но Арвельд написал мне про эту встречу, и герцог Эфройский сразу же отправил туда еще гвардейцев.
– У вас настолько доверительные отношения с Олтерном?
– С недавних пор. И я это очень ценю. Последние месяцы ему достались очень нелегко, он постепенно становится другим человеком, и теперь я могу надеяться на дружеские отношения.
– Вот как, – понимающе кивнула Леонидия, несколько минут отстраненно рассматривала догорающие угли, потом вскинула голову и с горькой кривоватой усмешкой выговорила, – но я ведь ничего не хочу для себя, Тмирна. Давно уже не хочу. И забочусь только о сыне. Пусть он его возьмет… хоть на воспитание, как чужого, мальчик вырос среди злобных дур, и я за него очень переживаю. А я найду себе укромное место, мне многого не нужно. Научилась за эти годы спать на земле и на соломе, варить на костре кашу и мыться в ручье. Лишь за одно я буду биться, за право хоть раз в месяц проводить один день с сыном. Мне этого хватит, чтобы было ради чего жить.
– Леонидия, – вздохнула Тмирна, – ты неправильно говоришь. Мне не хочется верить, будто это все, о чем мечтает твоя душа. И сначала я хочу сказать тебе главную заповедь сестер Тишины, – человек должен быть счастлив. Но ни в коем случае не за счет страданий других и не вследствие подлых поступков и грязных намерений. В таком случае это не святое духовное счастье, а удовлетворение темных низменных пороков. Люди обязаны стремиться к светлому счастью.
– Но такого на всех не хватит, – горько вздохнула Леонидия. – И я свой шанс уже глупо потеряла.
– Снова неверно. Твой шанс украла кузина, почему-то решившая, будто он принадлежит ей. И это очень распространенная ошибка, когда один человек считает себя вправе присвоить чужое счастье или объявить другого человека своей собственностью. Каждый принадлежит только себе, и это его святое право решать, кому подать руку, кому отдать сердце, а мимо кого пройти. Нельзя никого насильно заставить любить, хотя некоторые наивно считают, что им такое удалось. Но горше всего, иногда и их избранники так считают. Однако это не любовь, поверь мне, Святая Тишина знает, какие сны снятся тем, кого сломали и заперли в клетку чужих чувств. Эти люди никогда не достигнут того, чего могли бы, и никогда не создадут тех вещей, на какие может подвигнуть лишь истинное счастье. Или горе, но мы говорим не о нем.
– Я тебя не понимаю… – Голос молодой женщины прервался.
– Боишься понять. Ты будешь счастлива только вместе с ним и с сыном. – Тмирна положила в сторону одно печенье. – Насколько я успела понять Олтерна, он тоже будет полностью счастлив, лишь если у него будет не только сын, но и любимая женщина.
Еще одно печенье присоединилось к первому.
– Ну и наконец, Тэлрод, он, конечно, будет счастливее всех, если рядом будут и отец и мать. – Третье печенье завершило маленькую пирамидку. – А три полностью счастливых человека – это драгоценность, за которую я готова бороться.
– Тмирна… – Бывшая королева соскользнула с сиденья и упала на колени, упершись лбом в кресло настоятельницы. – Я от всей души благодарна тебе за эти слова. За последние пятнадцать лет никто и ни разу не сказал мне ничего подобного. Зоралда постаралась сделать все, чтобы даже мать и сестра считали меня распущенной, пропитой дрянью, и только в крепости немного поддерживала мой авторитет, так ей удобнее было творить в его тени свои делишки. Но и там никто не считал меня достойной женщиной. Поэтому твоим намерениям не суждено сбыться. Я не вынесу, если в Олтерна начнет указывать грязным пальцем каждый, кому не лень, а все шуты королевства станут трепать в своих злых песенках его имя.
– Девочка, – мягко гладила ее по голове монахиня, – ты не права. Есть люди, о которых никто не может сказать ничего дурного, но тем не менее души их грязны, как вылезший из трухи выпень. А есть такие редкие люди, с которых как с гуся вода сползает вся грязь, через которую проведет их судьба и злая воля подлецов. Но одновременно ты права, не желая кормить злые рты. Позволь мне вести переговоры с Олтерном от твоего имени, и я постараюсь сделать для вас троих все, на что хватит моих способностей.
