Вытолкав немного повеселевшего Герку в коридор, Лиля скинула полотенце. Но вместо того чтобы начать одеваться, упала на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, беззвучно заплакала.
* * *
— Избавиться? — Сросшиеся брови Швеца заползли на лоб, да там и застыли. — Помилуйте, Герман Владимирович, да кто же в здравом уме от такого счастья отказывается?
— Швец, он не за диагнозом пришел, а за помощью. Если есть чего по делу, выкладывай, а попросту языком молоть — это нам без надобности.
Обновленная Лиля в ярко-красных клетчатых бриджах и белой футболке по-барски развалилась в кресле. Вместе с чистой одеждой к ней вернулись ее хамские манеры. Даже начищенный пирсинг блестел не столько радостно, сколько нагло-вызывающе.
— Раз добром не осилить, надо хитростью пробовать. Уж кому, как не вам, знать, милая Лилия.
Швец пожевал губами, с интересом разглядывая девушку. Та невозмутимо покачивала ногой, переброшенной через подлокотник, и делала вид, что намеков не слышит. В этом разговоре Герка чувствовал себя третьим лишним, ничего не понимающим, ни на что не влияющим. Осознание того, что его судьба решается без его участия, страшно раздражало.
— Непросто это, такой дар принимать, если хозяин в душе против. Не спорьте, Герман Владимирович, — Швец предостерегающе поднял руку, останавливая юношу. — Что бы вы себе ни напридумывали, в душе, я знаю это точно, вы против того, чтобы отдавать незаслуженную удачу убийцам. Вы вовсе не желаете расставаться с артефактом, поверьте, я вижу. Располагай вы временем и безопасностью, готов спорить, вы бы сейчас с превеликим удовольствием учились пользоваться удачей. Только травля, которую устроили сборщики, вынуждает вас отказываться от счастья. Ну и еще непонимание элементарных принципов его работы. А для Случая это, извините, не аргумент. Монета ваша, покуда вы не откажетесь от нее добровольно. Ну или пока преследователи, пожертвовав кем-то из сборщиков, не вырвут ее из ваших окоченевших рук. Так что, даже обронив монету в море, именно вы будете ее хозяином… покуда живы. И именно за вами придут сборщики. Честно говоря, я не вижу, как можно решить ваш вопрос…
Швец виновато развел руками. Правая все так же сжимала длинную иголку.
— Несчастный Случай тебя забери, Швец! — вскинулась Лиля. — Я же просила, если ничего по существу нет, то…
— Не порите горячку, милая Лилия, — Швец ободряюще улыбнулся понурому Герке. — Я сказал только, что я не вижу. Столько лет за иголкой… зрение у меня уже не такое острое, знаете ли. Я действительно не вижу решения вашей проблемы. А вот судицы могут увидеть. Почти наверняка увидят.
В повисшей тишине вполголоса выругалась Лиля. Выругалась и тут же замолчала. Судя по всему, предложение Швеца было ей не по душе. Видя, что молчание затягивается, Герка решил нарушить его самостоятельно:
— Судицы? Это что же, судьи женского пола?
— Почти, — прикрыв глаза, кивнул Дан Ааронович. — Судицы, рожаницы, орисницы, норны, парки… не в наименовании дело, а в сущности. Две барышни у меня работают. Поговорите с ними, они очень проницательные… профессия, знаете ли, обязывает.
— А других ва…
— Других вариантов нет, Лилия, — перебил девушку директор. — Выбор за вами, можете воспользоваться, а можете воздержаться. В любом случае, услуга бесплатная.
* * *
— Бесплатная услуга, ты слышал?! Расщедрился, сучий сын! Змеюка подколодная этот Швец!
Не заботясь о том, что Швец может ее услышать, Лиля принялась ругаться, едва они с Геркой покинули директорский кабинет. И продолжала ругаться, провожая юношу на встречу с какими-то судицами.
— А чего плохого в бесплатной услуге? — не понял Воронцов.
— Герка, ну честное слово, твою же мать! Здоровый лоб, а все еще веришь в сказки про бесплатный сыр, не лежащий в мышеловке? Швец в жизни ничего никому бесплатно не сделал, и судиц он тебе сосватал не по доброте душевной, а чтобы настроение их выведать! Сам-то он без крайней надобности к ним в жизни не подойдет, благодетель хренов!
— У меня тоже крайняя надобность, — Герка улыбнулся невесело. — Так что, видимо, придется. Кто они, что они — рассказывай. Швец говорил, судицы — это то же самое, что норны… Это что, правда? Ну там, нити судьбы, и все такое?
Остановившись возле двери с табличкой «Выставочный зал», панкушка повернулась к Гере. В ее голосе зазвучала неподдельная серьезность:
— Слушай меня, Герка, и слушай внимательно. Сейчас совершенно не важно, чего они там прядут. Важно то, что это самые вредные, капризные, до одури обидчивые старые суки, которых ты только видел.
— Сомневаюсь, — покачал головой Воронцов. — Ты нашу соседку с четвертого этажа не знаешь.
— Не думаю, что твоя соседка такая же мстительная и опасная, как эти припадочные курвы. Так что не сомневайся — дольше проживешь. Главное, будь предельно вежлив и учтив. Последнему человеку, который, придя к ним за помощью, забыл поздороваться, они пророчили судьбу по внутренностям. В смысле, по его внутренностям. Вообще, с этими грымзами очень неплохо бы найти какую-нибудь временную связь. Старшее поколение терпеть не может младшее, потому что не видит взаимосвязи. Для них мы — как инопланетяне. Мы не знаем, что они слушали, что ели, как занимались любовью. Но стоит найти эти точки соприкосновения, и ты получаешь волшебный пропуск в мир древних. Достаточно любить какого-нибудь режиссера из тех времен, когда динозавры были молодыми. Классика — это как связь между поколениями. Чем более древние вещи ты читал, слушал, смотрел, тем в более древний круг ты можешь влиться. Ты думаешь, почему все эти богатые жлобы слушают классику? Это не потому, что они музыку любят, а потому, что хотят войти в круг, где властвуют существа, которые гораздо старше их. Гораздо! И проще обсуждать с древним не последний альбом «Раммштайн», а какой-нибудь венский вальс. Кстати, у этих крыс постоянно патефон пиликает, так что рекомендую прислушаться. Нащупаешь точку соприкосновения — уйдешь живым, и даже, может быть, с ответом. Ну все, двигай.
Открыв дверь, Лиля осталась стоять за порогом. В распахнувшиеся створки вылилась непривычно мягкая музыка, наполненная шумом патефонной иглы, скользящей по пластинке. Странным образом эта помеха была такой же частью мелодии, как все задействованные в ней инструменты и глубокий сильный баритон. Выставочный зал оказался небольшой комнаткой, уставленной столами и шкафчиками с прозрачными дверцами. Не ожидавший такого, Герка непроизвольно вздрогнул — повсюду сидели куклы. Те самые ненавистные экспонаты «Вселенной мягкой игрушки». У дальней стены две сухонькие старушки с любовью рассаживали на деревянной лавке целое кукольное семейство.
— А ты? — задержавшись в дверях, спросил Герка. Он пользовался любой возможностью, чтобы отсрочить вход в эту неприятную комнату.
— Нет уж, спасибо! У меня крайней надобности в общении с этими престарелыми шлюхами не наблюдается, — прошептала девушка.
— Погоди-погоди! — опешил Гера. — Это что, и есть те самые судицы? Обычные библиотечные бабки?
