Вряд ли удастся прорваться через такое окружение, трезво оценил ситуацию Тимофей. И едва ли возможно сейчас причинить императору вред. Если, конечно, у татар нет в запасе какой-то особенной хитрости. Тимофей покосился на посла-нойона: от этих кочевников всего можно ожидать.
Бельгутай встречал императора перед шатром. Тимофей стоял справа от ханского посла. Позади, у коновязи, два неподвижных факельщика разгоняли огнями сгущающиеся вечерние сумерки. Яркое пламя они держали прямо перед собой, закрывая лица от пристального взгляда Михеля. Это могло быть случайностью, а могло и не быть. Больше татарских воинов поблизости видно не было.
И посол, и толмач, и оба нукера с факелами дожидались незваных гостей без оружия — так распорядился Бельгутай.
Да что там оружие! Как ни присматривался Тимофей, он не заметил ни у кого каких-либо подручных предметов, которые можно было использовать в качестве оружия. Ну разве что на шее нойона болталась увесистая золотая пайцза, да пояса факельщиков оттягивали небольшие мешочки-кошели, в которые дозорные клали просяные лепешки, если предстояло долгое бессменное дежурство. Но в такой мешочек не спрятать ничего страшнее камня. А какой вред может причинить булыжник закованному в латы рыцарю?
Бельгутай и Тимофей двинулись навстречу Феодорлиху, дабы надлежащим образом поприветствовать императора, но были остановлены предупреждающим окриком и полудюжиной копий, направленных в лицо и грудь. Им запрещали подходить близко. Им открыто угрожали.
После этого пустую вежливость можно было отринуть. После этого можно было говорить по существу.
— Что происходит, ваше величество? — спросил Бельгутай, едва не упершись грудью в острые наконечники.
Тимофей перевел вопрос нойона, стараясь не обращать внимания на маячившую перед глазами сталь и настырное давление черных глаз Михеля, глядевшего из-за императорского плеча.
— Ничего особенного, — мирно, почти дружелюбно ответил Феодорлих. — Я всего лишь хочу вернуть принадлежащее мне.
Бельгутай выслушал перевод, нахмурился:
— Вы в чем-то нас подозреваете?
Ответ прозвучал не сразу. Видимо, император что-то взвешивал на незримых весах, о чем-то раздумывал, что-то решал.
— Лично вас — нет, — наконец заговорил он. — Пока нет. Но у меня имеются основания полагать, что вместе с вашим посольством в мои земли прибыл злоумышленник, который прошлой ночью проник в Вебелинг и забрал одну ценную… очень ценную и дорогую для меня вещь.
Кажется, Феодорлих решил говорить прямо и откровенно, однако его слова ясности пока не вносили.
— Что забрал? — Тимофей позволил себе самостоятельное уточнение. — Какую вещь?
— Некую реликвию. — Глаза Феодорлиха внимательно следили за послом и толмачом. Взгляд Михеля, казалось, вовсе просверливал их насквозь. — Черные Мощи. Не слыхали о таких?
В голове Тимофея звякнул колокольчик. Да чего там — целый колокол взгудел. Припомнилось, как Бельгутай после аудиенции в императорском шатре случайно, а может быть, и нет, упомянул о некоей Черной Кости. Уж не о ней ли речь?
— Я ничего не скрываю, потому что не вижу в этом нужды, — продолжал Феодорлих. — Тот, кто похитил Черные Мощи, знает об их похищении. Кто не знает — скоро догадается. И все же я надеюсь вернуть украденное. И от того, удастся ли мне это, напрямую зависит ваша судьба.
Стараясь скрыть волнение и собраться с мыслями, Тимофей перевел слова императора.
* * *
Видимо, похищение таинственных Мощей оказалось неожиданной новостью для посла. И притом новостью крайне важной. Глаза Бельгутая обратились в две непроницаемые щелки.
— Почему вы решили, ваше величество, что именно мой человек повинен в столь постыдном деянии, как воровство? — спросил посол.
— Потому что именно вашего человека, воровским способом пробравшегося в мой замок, видели мои люди, — таков был ответ императора.
— Они могли ошибиться…
Тимофей переводил вопросы и ответы, запоминая каждое слово.
— Не могли. Вор носил черные одежды и прятал лицо под маской. Однако одежда не укрыла его в ночи, а маска была сорвана.
— И что? — Бельгутай держался хорошо. Он не оправдывался и не спасал свою жизнь. Сейчас он просто вызнавал информацию, которая могла оказаться полезной. — Чье лицо пряталось под маской?
— Откуда мне знать! — поморщился Феодорлих. — Таких лиц много в вашем стане, посол. Среди добрых католиков людей с такими лицами нет.
Бельгутай покачал головой.
— Это невозможно. Мои люди — всегда при мне. И днем и ночью. И этой ночью, и прошлой, и позапрошлой. Они не отлучались из лагеря. Да и вряд ли смогли бы. Незамеченными…
Бельгутай многозначительно покосился на императорских рыцарей.
Тимофей переводил. Он говорил и за ханского посла, и за императора, стараясь не привлекать внимания к себе. Тимофей был эхом чужих речей. Но эхом, впитывающим и сохраняющим в себе все сказанное и все услышанное.
— Кто-то смог, — хмуро подытожил Феодорлих. Поколебать его уверенность в этом не имелось никакой возможности. — Я хочу знать кто. И где сейчас этот человек. Но еще больше меня интересует не он сам, а украденное им.
— Боюсь, нам нечем вам помочь, ваше величество, — с подобающей почтительностью, но и с твердой уверенностью в голосе произнес Бельгутай.
В факельном свете видно было, как на скулах императора заиграли желваки. Бельгутай не мог этого не заметить.
— Я не знаю, кто проник в вашу крепость, — спокойно продолжал ханский посол. Тимофей так же спокойно переводил. — Но я точно знаю, что это был не мой человек. Я еще раз повторяю: все мои люди…
— Вам знакомо это, посол? — Феодорлих, не дослушав, извлек из седельной сумы странный предмет.
«Это» оказалось небольшим кинжалом с прямым клинком и изогнутым крюком-когтем, скованными воедино. На рукояти болтался обрывок черной веревки.
Император швырнул кинжал к ногам Бельгутая.
— Вы сами с удивительной ловкостью управлялись на ристалище своим крюкастым копьем. — Феодорлих не отводил глаз от лица татарского нойона. — Так, может быть, кто-то из ваших воинов в совершенстве владеет и этим оружием? А еще — вот этим?
Рука Феодорлиха вновь скрылась в суме. Император с величайшей осторожностью достал еще более диковинную вещицу. Перед Бельгутаем и Тимофеем упала плоская остроконечная звездочка — черная, с отверстием посредине, с заточенными гранями по краям.
— И пользуется этим?
В землю воткнулся железный «еж», щетинившийся острыми шипами. Маленький, неприметный — такие, наверное, удобно прятать при себе, — но способный пропороть толстую подошву и поранить ногу.
— И этим?
Две небольшие обгоревшие деревянные трубки, брошенные императором, откатились в сторону. Даже на расстоянии Тимофей почувствовал неприятный запах, исходивший от них.
