Взрывы гремучих снарядов, а пуще того — смятение и страх, овладевшие имперцами, взломали кольцо латинян сразу в нескольких местах. Путь был открыт, и первые татарские всадники уже проносились сквозь бреши, завывая, словно демоны надвигающейся ночи. Степняки кружили за вражескими рядами, на скаку осыпая ошеломленного противника стрелами, множа панику и предоставляя возможность вырваться тем, кто еще оставался в лагере.
— Вставай, Тумфи!
Сам Бельгутай был уже на ногах.
Кто-то подвел нойону приземистую степную лошадку. Да нет, не кто-то: Тимофей узнал одного из факельщиков. А где второй? Ага, второй подняться не смог. И не сможет уже. Второй так и остался лежать — скрюченный, вжавшийся в землю. В спине второго, между пластин куяка, торчало оперение арбалетного болта. Достала-таки латинянская стрела!
Впереди — в пыли и дыму — копошилась груда обвешанных железом человеческих и конских тел. Доспехов императора среди искореженных рыцарских лат видно не было. Красные одежды придворного чародея тоже затерялись в обильных потеках крови. Живы ли Феодорлих и Михель? Нет ли?
А из переполошенного многоязыкого лагеря латинян уже спешила подмога. Скоро, очень скоро невеликий посольский стан снова возьмут в кольцо — еще более плотное и прочное, чем прежде. Тогда из куреня нипочем не вырваться. Ну а пока…
Пока около двух десятков всадников, не дожидаясь помощи, продвигались с левого фланга на выручку Феодорлиху. Впереди скакал рыцарь в горшкообразном шлеме и с золочеными львами на щите и гербовой котте. Тимофей невольно почувствовал уважение к заносчивому молокососу. Зигфрид фон Гебердорф не только не поддался всеобщей панике сам, но и сумел увлечь за собой других.
Полдесятка татарских лучников, оказавшихся на пути баронского отряда, германцы смяли в два счета. Следующими под удар должны были попасть Бельгутай и Тимофей.
— Тумфи!
Бельгутай вскочил на лошадь.
Верный нукер-факельщик, припав на колено, подносил к оброненному огню еще один железный шар с фитилем. Вот-вот снова рванет огненное зелье!
— Тумфи, назад!
Ханский посол направил лошадь за шатер. Тимофей тоже метнулся к своей палатке, где бился на привязи оседланный гнедой конь. К седлу приторочены меч, щит и седельная сума. Гнедок был готов и к походу, и к бою.
Тимофей сорвал с коновязи повод, перекинул через голову жеребца, впрыгнул в седло, саданул пятками по конским бокам. Оглянулся на скаку.
Зигфрид и его всадники уже почти достигли того места, где в куче мертвых и полуживых тел лежали император и маг. Но нукер Бельгутая все же успел раньше. Поджечь успел, метнуть успел…
Темный шар, разбрасывающий искры, мелькнул в воздухе.
И вновь — взрыв, пламя, грохот.
Столб огня и дыма ударил из груды человеческих тел и конских туш. Отлетели в сторону чей-то меч, разбитый шлем, оторванная нога… Теперь у Феодорлиха и Михеля шансов выжить было еще меньше.
Кони спешивших на помощь латинян шарахнулись в стороны. Два или три всадника из отряда Зигфрида упали. Однако сам фон Гебердорф, прикрывшись щитом, чудом удержался в седле и сумел справиться с конем. Молодой рыцарь настиг факельщика, срубил татарского нукера длинным мечом. Закричал что-то из-под шлема. Баронская свита тоже совладала наконец с перепуганными лошадьми и заслонила дымящееся месиво из тел, в котором должен был находиться Феодорлих — живой или мертвый. Тимофей видел: пробиться туда не было уже никакой возможности. И оставаться в лагере не имело смысла.
Взрывы больше не гремели. Латиняне приходили в себя, бреши в прорванном кольце начали затягиваться. Бельгутай Уводил за собой последних нукеров, и Тимофей присоединился к степнякам.
Татар было немного, до смешного мало их было по сравнению с несметной императорской ратью, подтягивавшейся к куреню. Но, сбившись в единый кулак, пуская на скаку стрелу за стрелой, воины Бельгутая расчищали себе дорогу. Им вдогонку тоже летели стрелы. Короткие арбалетные болты сбивали всадников и валили коней. И все же десятку посольских воинов удалось прорваться сквозь вражеские ряды.
Латинянские стрелы теперь не свистели над головой, но сзади нарастал шум погони. Оглянувшись, Тимофей увидел всадников, разворачивавшихся широкой облавной цепью. А со стороны императорского лагеря мчались все новые и новые преследователи.
Громкий гортанный выкрик-приказ Бельгутая перекрыл стук копыт. Татары, скакавшие плотной группкой, рассеялись, рассыпались в разные стороны. Все правильно: поодиночке сейчас спастись проще. Тимофей, однако, продолжал держаться Бельгутая. Князь наказал ему следить за ханским послом, и Тимофей намеревался исполнять повеление князя, покуда это было возможно.
Так, вместе — бок о бок, стремя в стремя с татарским нойоном, — они и нырнули в спасительный перелесок. Еще несколько минут бешеной скачки среди редких деревьев, и беглецы очутились в лесной чащобе — настоящей, густой, дремучей. Здесь пришлось попридержать коней. Хотя ночь только-только вступала в свои права, но под сенью пышных крон уже царил непроглядный мрак, и излишняя спешка могла только навредить. Во влажной тьме немудрено было лишиться глаза, свернуть шею себе или переломать ноги коню.
По ночному лесу от погони следовало уходить неторопливо и осторожно, полагаясь не столько на скорость, сколько на хитрость, доверяя не зрению, но слуху. Тимофей, в отличие от степняков, знал, как это делается. После непролазных ищерских чащоб он в любом лесу чувствовал себя как рыба в воде, а потому без особого труда ушел от преследователей сам и увел Бельгутая.
Звуки погони постепенно стихали где-то по левую руку. Ханский посол и русский толмач забирали правее.
Глава 6
Укромные леса и перелески закончились к утру. Внезапно закончились — как отрезало. Тимофей и Бельгутай едва успели остановиться под прикрытием обрывающейся зеленой стены. Но поводья оба натянули вовремя.
Впереди раскинулись обширные, хорошо просматриваемые луга. За лугами виднелись поросшие тенистыми рощицами холмы и овраги. А на полпути к ним шла… Погоня? Охота? Вооруженные всадники гонялись за мечущейся зайцем темной тенью. Маленький человечек, одетый во все черное, с невероятной скоростью бежал к лесистым холмам. Причем двигался он не по прямой, а непредсказуемыми зигзагами и стремительными рывками — из стороны в сторону, путая лошадей, не давая себя окружить. Преследователи старались заслонить путь к спасительным деревьям и поймать юркую тень в клещи, но пока им это удавалось плохо. Ветер доносил обрывки лающих команд на немецком.
Всадников было трое: рыцарь в шлеме-ведре и в гербах, изображающих запертые ворота, с ним два помощника-ловца. Судя по всему — оруженосцы. Еще один преследователь неподвижной кочкой лежал в траве — неподалеку от Тимофея и Бельгутая. Рядом валялась лошадиная туша и сломанный при падении арбалет. Видимо, беглец был не столь уж безобиден, как это могло показаться на первый взгляд.
